ХРОНИКА РУССКОГО

Не вхожу в область политики и возвращаюсь к невинным поэтам. "Les recueillemens poetiques" Ламартина вам уже известны; по крайней мере строго-добродушный Ste Beuve познакомил вас с ними в "Revue des Deux Mondes". Разбор его огорчил, кажется, Ламартина; но кто не согласится с критиком в его упреках поэту-депутату за презрение к первой славе его, по крайней мере к первой виновнице славы его - к поэзии? A propos de "la Revue des deux mondes": читаете ли вы "Кесарей" Шампаньи, умного сына бывшего наполеоновского министра? {3} Укажу еще на примечательные литературные явления. Туркети - преимущественно поэт католицизма; Роншо - певец первых впечатлений и природы; с своими думами и с планом поэмы он уединился на границе Швейцарии, в Вогезские горы; Фудра - новый баснописец. В романах - m-me Ансело; в поэтических легендах - m-me d'Hautefeuillee, автор "Le lys d'Israel": она кажется, забыла, что есть предметы, которые должны быть и в истории неприкосновенными - цветы поэзии блекнут перед простотою евангельского повествования. В философии - психология аббата Ботеня; примечательно в нем рассмотрение разных, так называемых систем философии, в XVIII и XIX веках господствовавших, от шотландской школы до мнимого эклектизма Кузеня и проч. (Две части, а после выйдут и другие). Лакордер издал "Sur l'ordre des precheurs", который он намерен восстановить во Франции, приняв благословение папы в Риме, куда он недавно отправился. NВ. В протестантском журнале "Le Semeur" надобно прочесть рассмотрение "Le Lys cTIsrael" de m-me d'Hautefeuillee и брошюры Лакордера о Доминиканском братстве: audiatur et altera pars, особливо в истории!

2 мая/20 апреля 1839. Вчера в Тюльерийском саду любовался я фейерверком, бывшим на другой стороне Сены. Народ толпился в освещенном саду: слабый отблеск огней петергофских! Издали дворец казался мрачным… Министерство еще не сложилось; герцог Монтебелло успел дать министерский обед европейским и азиатским дипломатам. Блестящие экипажи послов и министров,, национальная ливрея греческого посланника или турецкого (точно не знаю) обращали внимание булеварных гуляк.

Спешу в академию слушать отчет председателя, ораторов и поэтов пяти отделений института.

Недавно увлек меня Шатобриан в Сорбонну, на лекции Ленормана, заступающего место Гизо на исторической кафедре. Он проходит средние веки; говорил об Абеляре, об Арнольде Бресчианском и о других реформаторах того времени, оправдывая гонения против них римской церкви, и особенно благочестивую ревность св. Бернара, и других, которые в неприкосновенности церкви видели целость политических обществ. Но разве не костры Арнольда и Гуса осветили и проложили путь Лютеру?

От прошедшего перейдем к будущему: наблюдатель Америки и демократизма, Токевиль, скоро издает новую книгу, {4} а Рейналь, племянник Жубера, приготовляет новое издание его "Мыслей" и переписки с Фонтаном, Моле и др. {5} Вчера познакомился я с сим новым сокровищем. Будут и стихи: какая прелесть! Мне обещали их вместе с аутографом Жубера. Ребуль, поэт-хлебник, печатает свою поэму "Le dernier homme".