ХРОНИКА РУССКОГО

Ровно в два часа председатель Дюпень открыл заседание обнародованием наград, назначаемых по программам, предложенным академиею. Но так как по двум главным задачам, кои были предложены в конкурсе к 1839 году, из шести диссертаций ни одной не присуждено предположенной награды, то академия снова предлагает их к разрешению. Первую из сих задач "Examen critique de la philosophic allemande" трудно решить ученым Франции, ибо предмет оной не обратил еще достаточно их внимание - и кто из них углублялся в системы германской философии? Едва две или три книги зарейнских мыслителей переведены на французский: Кант невполне, Танеман, недавно Штраус - и сии переводы не выдержат строгой критики по своей неточности, особенно в философической терминологии. Прежде Дежерандо и Виллярс несколько познакомили соотечественников с немецкою философиею; Порталис, министр духовных дел Наполеона и отец нынешнего экс-министра и пера Франции, воспользовался удалением своим из революционной тогда Франции и написал несколько страниц о немецкой литературе тогда, когда философия занимала в ней первое место; и потом Кузень, по внушению коего академия, вероятно, задала сии вопросы, справляется иногда об успехах немецкой философии, заглядывает на досуге от камерных прений и от жарких состязаний университетского совета в Брукера и Канта и пишет предисловия для чужих переводов с немецкого. Но я забыл упомянуть о лучшем знатоке немецкой философической литературы во Франции - о Штапфере из Швейцарии. Он здесь укоренился. Его биографические статьи о Лейбнице, о Канте и о других дают лучшее понятие о сих корифеях германской мыслящей деятельности, нежели все краткие очерки различных систем в книге Танемана и даже в путевых записках Кузеня о беседах его с гейдельбергскими и берлинскими мудрецами (см. "Revue Franchise" прошедшего года). Вот подробное означение программы: "Examen critique de la philosophic allemande. Faire connaitre par des analyses etendues les principaux systemes qui ont paru en Allemagne, depuis Kant inclusivement jusqu'a nos jours (безделица!). S'attacher surtout au systeme de Kant qui est le principe de tous les autres. Apprecier la philosophic allemande; discuter les principes sur lesquels elle repose, les methodes qu'elle emploie, les resultats auxquels elle est parvenue. Rechercher la part d'erreurs et la part de verites qui s'y rencontrent, et ce qui, en derniere analyse, peut legitimement subsister, sous une forme ou sous une autre, du mouvement philosophique de l'Allemagne moderne". Я вижу в сей задаче, особливо в последней половине оной, всего Кузеня, робко теряющегося в генерализациях, в неопределительных выражениях неясной мысли, в смутной, эклектической голове его образовавшейся, для которой немецкая философия более, нежели когда-либо, "темна вода во облацех". Упомянув уже особенно о Канте, вопрос обращается снова к общей оценке немецкой философии, и к началам, на коих она основана, и к методам, ею употребляемым, и проч. Но у каждого оригинального философа своя метода, хотя и не всегда свои начала. Кант и Якоби, Фихте и Шеллинг имеют каждый свою методу, хотя все они входят в исторический и логический состав немецкой философии. В заключение вопрос становится еще затруднительнее своею неопределительностию и, должно сказать, смелостию требования. "Rechercher la part d'erreurs et la part de verites qui sy rencontrent" и проч. Но немецкая, или, если хотите, истинная, философия объемлет весь мир, духовный и вещественный, во взаимном отношении человека к тому и другому: психология, от земли возносящая человека к небу, и философия природы, рассматривающая природу в коренных началах ее, коими связует она человека с природой, чтобы снова первого сблизить с первоначальным его источником, возвратить его к океану жизни:

Al mar…

Dove dei lunghi errori

Spera di reposa…

Сии две главные части или отрасли общей философии (не национальной, т. е. не германской, не французской, не шотландской) имели каждая свою методу; каждая из них в своих подразделениях, как например в философии права и проч., имела свои результаты, обогатившие область ума и ведения; каждая следовала особым, частным законам развития умственной деятельности - и какой Бэкон или Аристотель новейших времен определит и взвесит сущность того, что останется, уцелеет из умственной лаборатории всей Германии, в самую деятельную эпоху мыслящих сил ее ("Се qui pourra, en derniere analyse, legitimement subsister du mouvement philosophique de l'Allemagne moderne")? Лучшее, существеннейшее приобретение от сего движения умов, от сих напряжений души и сердца, от сих духовных возношений к источнику жизни и света - лучшее благо заключается в самой сей умственной, душевной и духовной деятельности.