ХРОНИКА РУССКОГО

Кончил вечер на бале у m-me Ancelot; субботнюю вечеринку на масленице превращает она в бал, где толпа всякой всячины, со всех концов Парижа, всех мнений и всех академий и проч., в комнате двухоконной толкалась в кадриле; но потолковав с Монмерке об Историческом бюллетене и о рукописях о России, с Мериме о литературных новинках, в полночь я был уже в постели с двором Людвига XIV, который все еще царствует, кажется, кое-где в закоулках Сен-Жерменского предместья. Но пора в камеру- оттуда, если участь Фиески и процесса кончится до 7 часов вечера, отправлюсь на фамильный обед к гр. Шленкур (Шувал‹овой›), если нет, то останусь до самого нельзя. Турецкий посол дает обеды и льет шампанское; вчера угощал он здешних ученых; само собою разумеется, что ориенталист Sylvestre de Sacy был одним из почетных гостей его. Досада на тех, кои вторят еще с Вольтером: "C'est du Nord aujourd'hui que nous vient la lumiere", - заставляет журналистов превозносить цареградского мецената.

3/15 февраля. Кое-как добрел я домой, встречая маски и блестящие экипажи, кои провожали масленицу. Народное веселье меня как-то потревожило. Но скоро заболтался и я за обедом с поэтом Gans, который в саратовских степях у Скорятиных написал два волюма стихов, между коими и поэма "Моисей". Кажется, в стихах есть и поэзия. Тут же был и издатель записок du Due de Crequy. Кончил вечер у С‹вечи›ной, и, точно, хотелось _отвести с ней душу_ и поверить впечатления, полученные поутру.

Ганс, учитель Скорятиных, читал нам вчера из одного своего волюма перевод "Цыганов"; кажется, очень верно и удачно переведено.

16 февраля. Вчера расплатился я с писцами в архиве - и унес из моей каморки все мои бумаги! На моем столе работает уже Bignon! Вы скорее прочтете, вероятно, его умную компиляцию, нежели мои голые выписки; но для русских мои вряд ли не любопытнее?

Между тем сияет весеннее солнце; народ толпится на всех улицах: я встретил _жирного быка_, le boeuf gras (в 3000 пудов), покрытого бархатно-атласным покрывалом и погремушками, в сопровождении музыки, паясов, жандармов и франкониевой кавалерии: шумно и как будто весело, а воображению чудится Фиески босый и под черным покровом и вдали три головы на воздухе! Досадно, что эта кровавая площадь в соседстве Pere Lachaise (кладбище): там иного рода воспоминания, там грусть и печаль без ужасов; иду толкаться в толпах народа: авось встретим - быка! Может быть, ввечеру в маскерад - к Мюсару; но вряд ли? В салоне С‹вечи›ной приятнее, и в моем кабинете тише и даже забавнее, ибо Сен-Симон рассказывает мне важно важные пустяки двора важного Лудвига XIV.

17 февраля. Вчера был последний день здешней масленицы и первый - парижской весны. Солнце блистало. Я встретил _жирного быка_, коего угощал один мясник вином, перед лавкой своей, увешанной говядиной и гирляндами. Оттуда гость с шумными своими провожатыми отправился с визитами к королю, министрам и по Сен-Жерменскому предместью, где в некоторых старинных домах никогда не отказывают ему в угощении. Везде дарили и деньгами Амура, который сходил для принятия даров с колесницы своей. В три часа я отправился бродить по булеварам, где экипажи тянулись в два ряда (ливрейные имеют право занимать, с масками, средину). Толпы теснились по обеим сторонам булевара. Окна унизаны были зрителями и шляпками. Маски, фуры и коляски с разноцветными костюмами, кавалькады тянулись от храма Магдалины до Бастилии. Полиции мало, порядок сохранялся сам собою, почти как в Риме на святой неделе, где во все время не случилось ни одного несчастия и где еще теснее булеварной масленицы. Одна из многолюднейших фур с масками заехала к Тортони; из окон началась с толпою перестрелка букетами, конфектами, апельсинами; Тортони затворил ставни. Мы прогуляли до 5 часов. Ввечеру маски разъезжали с факелами. Я отказался от Мюсара и провел вечер в чтении Токевиля о _демокрации_ (в Америке). Талейран называет его книгу умнейшею и примечательнейшею книгою нашего времени, а он знает и Америку, и сам аристократ, так, как и Токевиль, которого все связи с Сен-Жерменским предместьем. {8} Вы согласитесь с заключением автора. "On remarque aujourd'hui moins de difference entre les Europeans et les descendans du nouveau monde, malgre l'ocean qui les divise, qu'entre certaines villes du treizieme siecle qui n'etaient separees que par une riviere. Si ce mouvement d'assimilation rapproche des peuples etrangers, a plus forte raison il s'oppose a ce que les rejetons du meme peuple deviennent etrangers les uns aux autres" и т. д. Автор кончил сближением двух противоположных народов - русских и англо-американцев: "Leur point de depart est different, leurs voies sont diverses; neanmoins chacun deux semble appele par un dessein secret de la Providence a tenir un jour dans ses mains les destinees de la moitie du monde".

Вчера сияло солнце и грела нас весна: сегодня пост и пошел снег. На улицах кое-где запоздалые провожают масленицу. Кухарка наша возвратилась с балу в 6 часов утра.