Хроника Убийцы Короля. День второй. Страхи мудреца. Том 1

Вечер шел своим чередом. Манет удалился на более тучные луга, а мы с Вилом и Симом не успевали опрокидывать бокалы: благодарные музыканты то и дело нас угощали. Угощали нас очень много. Куда больше, чем я смел надеяться.

Я заказывал по большей части саунтен, поскольку затем и явился сегодня в «Эолиан», чтобы собрать денег на оплату учебы. Вил с Симом, узнав, в чем дело, тоже несколько раз заказали саунтен. Я был им вдвойне благодарен: иначе мне пришлось бы везти их домой на тачке.

В конце концов мы поняли, что по уши сыты музыкой, болтовней и бесплодным ухаживанием за подавальщицами (это что касается Сима).

Перед уходом я задержался и втихомолку побеседовал с буфетчиком, выторговав у него разницу между половиной и третью. В результате я заработал еще талант и шесть йот. Большую часть этого за выпивку, которой угощали меня мои товарищи-музыканты.

Я ссыпал монеты в кошелек. «Ровно три таланта».

Помимо денег я получил еще две темно-коричневые бутылки.

– Это что такое? – спросил Сим, когда я принялся укладывать бутылки в футляр с лютней.

– Бредонское пиво.

Я разложил тряпки так, чтобы бутылки не терлись о корпус.

– Бредонское! – презрительно фыркнул Вил. – Оно больше похоже на хлеб, чем на пиво!

Сим кивнул и скривился.

– Не люблю такое густое. Его же жевать можно!

– Оно не такое уж плохое! – возразил я. – В Малых королевствах его пьют беременные женщины. Арвил упоминал о нем в одной из своих лекций. Его варят из цветочной пыльцы, рыбьего жира и вишневых косточек. Оно очень богато питательными веществами…

– Да ладно, Квоут, мы же тебя не осуждаем! – Вил сделал озабоченное лицо и положил руку мне на плечо. – Мы с Симом тебя не бросим, даже если ты окажешься беременной иллийкой!

Симмон фыркнул, потом заржал над собой, оттого что фыркнул.

Мы втроем потихоньку двинулись в обратный путь, к университету, через высокую арку Каменного моста. На мосту, поскольку поблизости никого не было, я спел Симу песенку про барана.

Вил с Симом побрели к себе в «конюшни». Но я пока не был готов ложиться спать и потому отправился бродить по пустынным улочкам универа, вдыхая прохладный ночной воздух.

Я проходил мимо темных витрин аптекарей, стеклодувов и переплетчиков. Я пересек аккуратно подстриженный газон, ощутив отчетливый пыльный аромат палой листвы и зеленой травы под ней. Почти все трактиры и питейные заведения уже спали, только в борделях еще горел свет.

Серые каменные стены Дома магистров отливали серебром в лунном свете. Там горела одна-единственная тусклая лампа, подсвечивая изнутри витражное окно с классическим изображением Теккама: босого, беседующего у входа в свою пещеру с толпой молодых студентов.

Я миновал тигельную. Ее бесчисленные трубы, которые сейчас не дымили, мрачно топорщились на фоне ясного неба. Даже ночью оттуда несло аммиаком и жжеными цветами, кислотой и спиртом – тысячами разнообразных запахов, которые за минувшие века впитались в каменные стены здания.

И вот наконец архивы. Пятиэтажное здание без окон напоминало мне гигантский камень-путевик. Его массивные двери были закрыты, но сквозь щели сочился красноватый свет симпатических ламп. Во время экзаменов магистр Лоррен держал архивы открытыми и по ночам, чтобы все члены арканума могли заниматься вволю. Все, кроме одного, само собой.

Я вернулся к Анкеру. В трактире было темно, все спали. У меня был ключ от черного хода, но, чем бродить в темноте, я предпочел свернуть в соседний проулок. Правой ногой на кадку с дождевой водой, левой на подоконник, левой рукой за водосточную трубу… Я бесшумно вскарабкался к себе на третий этаж, подцепил задвижку проволочкой и влез в окно.

В комнате царила непроглядная тьма, а я слишком устал, чтобы спускаться вниз и разыскивать огонь в очаге. Поэтому я просто коснулся фитилька лампы, что стояла рядом с постелью, слегка запачкав пальцы маслом. Потом я пробормотал связывание и ощутил, как похолодела рука, отдавшая часть тепла. Поначалу ничего не произошло, и я нахмурился, сосредоточившись, чтобы преодолеть алкогольный туман в голове. Холод глубже проник в мою руку, меня пробрала дрожь, но наконец фитиль вспыхнул.

Поскольку мне сделалось холодно, я закрыл окно, окинул взглядом тесную каморку со скошенным потолком и узкой кроватью и с удивлением понял, что это единственное место, где мне сейчас хотелось бы находиться. Я чувствовал себя здесь почти как дома.

Для вас это, может быть, звучит естественно, но мне показалось странным. Ведь я вырос среди эдема руэ и никогда не чувствовал себя как дома под крышей. Домом для меня были вереница фургонов и песни у костра. И когда мою труппу перебили, я лишился не только семьи и друзей детства. Мне казалось, будто весь мой мир сгорел по самую ватерлинию.

И вот теперь, проведя почти год в университете, я наконец прижился здесь. Начал чувствовать себя своим. Странное это было чувство – привязанность к месту. Отчасти оно было утешительным, однако эдема руэ во мне бунтовал и бесился при мысли, что я пустил корни, точно растение.

И, проваливаясь в сон, я подумал о том, что сказал бы обо мне отец.