Хроника Убийцы Короля. День второй. Страхи мудреца. Том 2

– Но в мире много плохих существ. Древних тварей в человеческом обличье. И среди них есть несколько, хуже всех остальных. Они свободно бродят по миру и творят ужасные вещи.

Во мне пробудилась надежда.

– Я еще слышал, что их зовут чандрианами, – сказал я.

Шехин кивнула.

– Я это тоже слышала. Но слово «ринта» подходит лучше.

Шехин окинула меня долгим взглядом и снова перешла на адемский.

– Судя по тому, что Темпи рассказывал о твоей реакции, ты уже встречался с таким существом прежде.

– Да.

– И ты хочешь повстречаться с ним снова?

– Да.

Я сказал это так уверенно, что сам удивился.

– У тебя есть цель?

– Да.

– Какая?

– Убить его.

– Убить такую тварь непросто.

Я кивнул.

– Ты собираешься использовать для этого то, чему тебя учил Темпи?

– Ради этой цели я использую все.

Я машинально хотел было сделать жест «абсолютно», но перевязанная рука помешала. Я сердито посмотрел на нее.

– Это хорошо, – сказала Шехин. – Твоего кетана для этого недостаточно. Он плох для такого взрослого человека, как ты. Для варвара – хорош. Для человека, который учился так мало, хорош, но в целом все равно плох.

Я изо всех сил постарался не выдать личной заинтересованности, в то же время жалея, что не могу показать рукой, насколько важен для меня этот вопрос.

– Шехин, я очень сильно хочу знать об этих ринтах как можно больше.

Шехин долго молчала.

– Я подумаю об этом, – сказала она наконец, сделав жест, который я истолковал как «содрогание». – О подобных вещах не стоит говорить походя.

Я, сохраняя бесстрастную мину, постарался сделать перевязанной рукой жест «глубокое почтительное желание».

– Спасибо, что согласилась подумать об этом, Шехин. Все, что ты можешь о них сказать, для меня дороже золота.

Вашет продемонстрировала сильный дискомфорт, потом вежливое желание и перемену. Пару оборотов назад я бы ничего не понял, но теперь я увидел, что она желает переменить предмет беседы.

Поэтому я прикусил язык и оставил эту тему. К тому времени я уже достаточно знал об адемах, чтобы понять: для того чтобы узнать побольше, лучше не настаивать. У себя в Содружестве я бы настоял на своем и не мытьем, так катаньем вытянул бы из собеседника все, что тот знает. Тут это не подействовало бы. Здесь могли сработать только безмолвие и бездействие. Требуется терпение. Пусть Шехин вернется к этой теме, когда сама сочтет нужным.

– Как я уже говорила, – продолжала Шехин. Признание помимо воли, – твой кетан плох. Но если ты будешь заниматься как следует в течение года, ты станешь равен Темпи.

– Ты мне льстишь.

– Не льщу. Я говорю тебе о твоих слабостях. Ты быстро учишься. Это ведет к опрометчивости, а опрометчивость противоречит летани. Вашет не единственная среди нас, кто считает, что в твоем духе есть нечто внушающее тревогу.

Шехин устремила на меня долгий взгляд. Она смотрела на меня дольше минуты. Потом красноречиво пожала плечами и взглянула на Вашет, одарив младшую женщину подобием улыбки.

– И все же, – странная мысль, – если я когда и встречала человека без единой тени на сердце, то разве что дитя, еще не научившееся говорить.

Она встала с кресла и обеими руками одернула свою рубаху.

– Идемте. Пойдем добудем тебе имя.

* * *

Шехин повела нас вверх по крутому каменистому склону горы.

С тех пор как мы вышли из школы, никто из нас не произнес ни слова. Я не знал, что сейчас будет, но спрашивать казалось неудобно. Это выглядело неподобающим, как если бы жених выпалил «Ну, а что дальше-то?» в разгар собственной свадьбы.

Мы поднялись на поросший травой уступ, где росло наклонившееся дерево, крепко цеплявшееся за голый обрыв. Рядом с деревом была массивная деревянная дверь – один из скрытых домов адемов.

Шехин постучалась и сама отворила дверь. Внутри было совсем не как в пещере. Каменные стены были выглажены, пол выстелен полированными досками. Помещение оказалось куда просторнее, чем я думал: с высоким потолком и шестью дверьми, ведущими дальше в глубь утеса.

За низеньким столиком сидела женщина и что-то переписывала из одной книги в другую. Волосы у нее были белые, лицо морщинистое, как прошлогоднее яблоко. Мне пришло в голову, что за все время, проведенное мною в Хаэрте, это первый встреченный мною человек, который читает или пишет.

Старуха кивком приветствовала Шехин, потом обернулась к Вашет, и вокруг ее глаз разбежались морщинки. Радость.

– Вашет! – сказала она. – А я и не знала, что ты вернулась.

– Мы пришли за именем, Магуин, – сказала Шехин. Вежливая формальная просьба.

– За именем? – озадаченно переспросила Магуин. Она обвела глазами Шехин и Вашет, потом устремила взгляд на меня, стоявшего позади них, на мои огненно-рыжие волосы, на перевязанную руку…

– А-а! – сказала она, внезапно сделавшись серьезной.