Хроники 1340–1350

Французские сеньоры, осаждавшие Нант, были воодушевлены своими успехами и не имели недостатка в продовольствии. Осажденные, напротив, были напуганы, и средь них не было доброго согласия. Некоторые горожане с великой тоской и тревогой следили за тем, как их имущество уничтожается и сокращается в самом городе и за его пределами. Кроме того, их сыновья и друзья находились в плену, и они опасались, что худшее еще впереди. Поэтому горожане очень тихо и скрытно посовещались между собой, и самые влиятельные из них решили, что тайно вступят в переговоры с сеньорами Франции, дабы уладить дело миром и получить назад без выкупа своих сыновей и друзей, сидевших в плену. Затем они действительно провели переговоры и пообещали, что в определенный день оставят открытыми одни из ворот, чтобы французы могли пройти через город к замку и схватить графа де Монфора. Но всё это лишь с условием, что каждому из обитателей Нанта сохранят жизнь, свободу, имущество, и выдадут назад их родичей и друзей без всякого выкупа, целыми и невредимыми.

Французские сеньоры одобрили и приняли все эти условия. Точно в назначенный час ворота были открыты[139]. Сеньоры вошли в город Нант вместе со всеми, кого пожелали взять с собой, и направились прямо к замку. Граф де Монфор тогда еще спал, ибо стояло раннее утро. Сломав двери замка, французы взяли в плен графа и некоторых его рыцарей. Мессир Эрви де Леон был схвачен тоже, а мессир Анри де Пенфор, его брат мессир Оливье и мессир Ив де Тигри спаслись, ибо ночевали в пределах города. Вовремя извещенные об опасности, они немедленно сели на лошадей и умчались.

Граф де Монфор, как вы слышали, был взят под стражу. Радостно ликуя, французские сеньоры отвели его в лагерь, к своим шатрам[140].

Мессир Эрви де Леон навлек на себя очень тяжелые подозрения в связи с тем, что попал в плен, а также из-за тайных переговоров, проведенных горожанами Нанта. Ведь он счел за великое оскорбление речи, сказанные ему графом, и больше ни разу не пожелал присутствовать на его совещаниях. Я не знаю, насколько справедливы были эти слухи, и не хочу заходить в своем рассказе слишком далеко. Тем не менее у многих людей тогда зародились подозрения, а сам мессир Эрви лишь укрепил их. Ибо он принес монсеньору Карлу де Блуа клятву верности и оммаж как своему сеньору, признал его герцогом и законным наследником Бретани по его госпоже-супруге и в дальнейшем всегда хранил с ним доброе согласие[141].

Глава 24 О том, как граф де Монфор был доставлен в Париж и заключен в замке Лувр

Герцог Нормандский и мессир Карл де Блуа испытали великую радость, увидев перед собой пленного графа де Монфора. По их мнению, успешное завершение войны было уже близко. Проведя совещание о дальнейших действиях, они решили, что отошлют графа в Париж к королю Франции, который охотно бы на него поглядел.

Затем они дали соответствующее поручение монсеньору Людовику Испанскому, монсеньору де Монморанси, сеньору д’Эстутвилю[142] и монсеньору Гримутону де Шамбли. Для большей надежности эти сеньоры повезли графа под конвоем, в котором насчитывалось добрых 200 копий. Они ехали до тех пор, пока не прибыли в Париж[143]. Находившийся там король Франции уже был осведомлен обо всех бретонских событиях и о пленении графа де Монфора.

Приведя с собой пленника, вышеназванные рыцари доложили королю, что это подарок от герцога Нормандского, его сына, и монсеньора Карла де Блуа, его племянника. Король принял подарок с радостью и, взирая на графа, который был очень смущен и пристыжен, сказал ему:

«Граф! Граф де Монфор! Старый грех влечет новый срам. Поскольку вы неправедно и греховно завладели Бретанью, на которую у вас нет никаких прав, вы споткнулись о преграду закона. Ведь если бы у вас были какие-нибудь наследственные права, вы дождались бы постановления двенадцати пэров Франции. Вы же скрылись от меня, не спросив дозволения, уехали вопреки моему запрету и действовали против меня, побуждаемые гордыней. Однако теперь ваши дела будут не столь замечательны, ибо вы уже никогда не вырветесь из моих рук. И это еще не самое худшее из того, что вас может ждать. Я не совершу в отношении вас никакой несправедливости, но поступлю согласно тому, что решат и постановят мои советники».