Хроники Академии Сумеречных охотников. Книга 2

– Марк Блэкторн? – уточнила она.

– Изабель Лайтвуд, полагаю, – отозвался Марк, в точности копируя ее тон.

– Мы уже знакомы, – ввернул Саймон. – Он помог мне добыть ключ от клетки.

– Что ж, – заметил Блэкторн, наклоняя голову странным, похожим на птичье движением, – это была взаимовыгодная сделка. Ты поделился со мной очень интересной информацией о Сумеречных охотниках и о том, как они хранят верность своим сородичам.

Изабель выпрямилась, словно принимая вызов; черные волосы флагом взметнулись над головой, когда девушка шагнула к Марку.

– Ты совершаешь ужасную ошибку, – заявила она. – Я знаю, что ты – настоящий Сумеречный охотник.

Юноша сделал шаг назад.

– Правда? – мягко переспросил он.

– Раз уж ты спросил, то знай: я не согласна с решением Конклава.

– Это ведь Конклав во всем виноват, да? Ну, то есть Джиа Пенхоллоу мне нравится, и не то чтобы я… совсем уж ненавидел твоего отца. – Саймон еле выдавил из себя эти слова – Роберт Лайтвуд ему вообще-то совершенно не нравился. – Но те, кто заседает в Конклаве, – это же сплошные засранцы, все как на подбор! Мы все это знаем, разве нет?

Изабель неопределенно повертела ладонью, как бы говоря: «В чем-то ты, конечно, прав, но я отказываюсь признаваться в этом вслух».

Марк рассмеялся.

– Да уж, – сказал он, и голос его на этот раз прозвучал чуть человечнее. Что-то такое появилось в его речи, отчего Саймону вдруг показалось, что перед ним не фейри, а обычный лос-анджелесский парень. – Сплошные засранцы.

В деревьях послышался шорох, поднялся ветер. Саймону почудился смех и чьи-то зовущие голоса, стук копыт по облакам и порывы ветра, лай собак. То были звуки охоты – Дикой Охоты, самой безжалостной в этом мире, да и в любом другом из миров. Пока еще она была далеко, но приближалась.

– Идем с нами, – вдруг сказала Изабель. – Какую бы цену ни потребовалось за это заплатить, я ее заплачу.

Марк одарил ее странным взглядом – равно восхищенным и презрительным. Потряс своей светлой головой: вздрогнули запутавшиеся в локонах листья, яркими копьями ринулся сквозь пряди свет.

– Как по-твоему, что будет, если я это сделаю? Я мог бы пойти домой… домой… но Дикая Охота последовала бы за мной и туда. Неужели ты решила, что я не мечтал сбежать домой тысячи раз? Но каждый раз, как я об этом думаю, я вижу нежного Джулиана, пронзенного копьями Дикой Охоты. Вижу маленькую Дру и малышку Тавви, затоптанных копытами. Вижу моего Тая, разорванного псами. Я не могу уйти, пока не придумаю, как это сделать, не подвергая их опасности. Я не пойду. А вы – вы идите, и лучше бы вам поторопиться.

Саймон потянул Изабель назад, к деревьям. Девушка сопротивлялась, не сводя глаз с Марка, но все-таки позволила утащить себя под укрытие листвы – все больше всадников верхом на волшебных лошадях спускалось с неба, все ярче сверкали молнии между деревьями и все чаще пробегали тени по диску солнца.

– Что ты там опять затеваешь, Охотник-в-Сумерках? – со смехом крикнул Марку фейри на чалом коне. – Или как вы там себя называете, а?

– Никак, – пробормотал Марк.

К чалому коню присоединилась целая кавалькада – Дикая Охота все прибывала. Саймон заметил Кьерана – белого и безмолвного. Фейри, окликнувший Марка, развернул коня в ту сторону, где стояли Саймон и Изабель, и Саймон заметил, что чалый настороженно втягивает воздух ноздрями, как собака.

Всадник ткнул пальцем.

– Тогда почему я чую твоих сородичей на собственной земле? Почему они вторглись к нам без спросу?

Он проехал вперед, но не очень далеко. На нем был плащ, расшитый серебряными созвездиями; вышивка была зачарована, и рисунок постоянно менялся – не слишком быстро, но и не настолько медленно, как настоящее звездное небо. Внезапно чалый конь резко остановился, так что всадник едва не слетел с него. Стрела, пущенная меткой рукой, пригвоздила прекрасный серебряный плащ к ближайшему дереву.

Марк опустил лук.

– Я никого не вижу, – с явным удовольствием произнес он заведомую ложь. – И тут нечего искать – по крайней мере, сейчас.

– Ты заплатишь за это, мальчишка! – прошипел фейри на чалой лошади.

Кони и всадники, вереща как птеродактили, носились вокруг него, но Марк Блэкторн из лос-анджелесского Института упрямо стоял на ногах.