Хроники Амбера

— Я была бы разочарована, окажись это не так. Все же сколько ты будешь помнить историю с ти’игой? Я поступала так, как считала нужным. И по-прежнему уверена в своей правоте.

Я кивнул и продолжал жевать. Через какое-то время я сказал:

— Ты все прояснила в прошлом цикле.

Тихо плескала вода. Блики плыли по столу, по лицу матери.

— А еще вопросы есть?

— Может, сама расскажешь? — отозвался я.

Я ощутил ее взгляд и встретил его прямо.

— Не понимаю, что ты имеешь в виду, — удивилась она.

— Тебе известно, что Логрус — разумен? И Путь — тоже?

— Это тебе Мэндор поведал?

— Да. Но я знал уже до него.

— Откуда же?

— Они вступали со мной в контакт.

— Ты и Путь? Или ты и Логрус?

— Оба.

— С какой целью?

— Манипуляции, я бы выразился. Они борются за власть и просили меня определиться.

— Чью же сторону ты выбрал?

— Ничью.

— Тебе следовало рассказать мне.

— Зачем?

— Посоветоваться. Возможно, я бы помогла тебе.

— Одолеть космические силы? Как тесно ты с ними связана, мама?

Она улыбнулась:

— Не исключено, что некто вроде меня может обладать особыми знаниями.

— Некто вроде тебя?

— Чародейка моих способностей.

— Насколько же ты хороша?

— Не думаю, что значительно им уступаю, Мерлин.

— Семья всегда узнает последней, так получается? И почему ты не обучала меня сама, вместо того чтобы отсылать к Сухаю?

— Я плохой учитель. Мне не нравится наставлять людей.

— Ты учила Джасру.

Она склонила голову вправо и сощурила глаза.

— Тоже Мэндор рассказал?

— Нет.

— Тогда кто?

— Какое это имеет значение?

— Большое, — ответила мать. — Потому что я не верю, что ты знал это во время нашей последней встречи.

Я вдруг вспомнил, что там, у Сухая, она говорила о Джасре что-то, подразумевающее их близость, и я обязательно бы отреагировал, если бы не тащил груз предубеждений и не летел в самую грозу с горы под дикий визг тормозов. Я уж собирался осведомиться, какое имеет значение, когда я узнал это, как сообразил, что мать действительно интересуется, от кого я узнал, ибо ее заботит, с кем я мог говорить о таких вещах с момента нашей последней встречи.

Ссылаться на Люкова призрака Пути показалось мне неблагоразумным, потом я ответил:

— Ну ладно, ладно. Мэндор оговорился, а потом попросил меня молчать.

— Другими словами, — подытожила она, — он ожидал, что слух вернется ко мне. Зачем же ему понадобилось так себя вести? Поразительно, до чего же он коварен.

— Может, и вправду просто оговорился?

— Мэндор никогда не оговаривается. Никогда не будь ему врагом, сын.

— Неужели мы говорим об одном и том же Мэндоре?

Мать щелкнула пальцами.

— Конечно, ты знал его лишь ребенком. Потом ты покинул Дворы и с тех пор видел своего брата всего несколько раз. Да, он коварен, хитер, опасен.

— Мы всегда отлично ладили.

— Разумеется. Он никогда не враждует по пустякам.

Я пожал плечами и вернулся к еде.

Через какое-то время мать сказала:

— Осмелюсь предположить, что меня он охарактеризовал подобным же образом.

— Ничего подобного не припоминаю, — ответил я.

— Он дал тебе еще и уроки осмотрительности?

— Нет, хотя недавно я и почувствовал необходимость ей поучиться.

— Несомненно, в Амбере ты приобрел некую ее толику.

— Если так, то столь малую, что я и не заметил.

— Ну-ну. Может, я не буду больше приносить тебе огорчения?

— Сомневаюсь.

— И все же что хотели от тебя Путь и Логрус?

— Я говорил тебе — чтобы я принял чью-либо сторону.

— Так трудно — решить, кого ты предпочитаешь?

— Так трудно — решить, кто меньше не нравится.

— Потому что они, как ты выразился, манипулируют нами в своей борьбе за власть?

— Именно.

Мать рассмеялась:

— Это выставляет богов не в лучшем свете, чем нас, прочих. Зри здесь истоки человеческой морали. Что все же лучше, чем совсем ничего. Если эти причины недостаточны для выбора, руководствуйся другими соображениями. Ты, в конце концов, сын Хаоса.

— И Амбера, — добавил я.

— Ты вырос во Дворах.

— Но жил в Амбере. Там у меня родичей не меньше, чем здесь.

— Все действительно так просто?

— Если бы не это, было бы значительно проще.

— В таком случае ты должен взглянуть по-иному.

— Что ты имеешь в виду?

— Смотри не на то, кто больше всего взывает к тебе, а кто больше всего делает для тебя.

Я попивал прекрасный зеленый чай, в то время как шторм подкатывал все ближе. Что-то плескалось в водах нашей бухты.

— Прекрасно, — кивнул я. — И кто же это?

Мать с улыбкой наклонилась вперед, и глаза ее потемнели. Она всегда превосходно контролировала свое лицо и всю внешность и меняла их по собственной прихоти. Она вроде оставалась той же, но временами казалась совсем девчонкой или вдруг превращалась в интересную зрелую женщину. Обычно же останавливалась где-то между двумя этими ипостасями.

Но сейчас ее лицо приобрело какие-то вечные, вневременные черты — не столько возраста, сколько сущности Времени, — ид вдруг понял, что никогда не знал ее истинный возраст. Лицо матери будто подернулось пеленой некоего древнего могущества.

— Логрус, — сказала она, — приведет тебя к славе.

Я не отрывал от нее пристального взгляда.

— Какого рода славе?

— А какой ты желаешь?