Хроники Амбера

— Он сказал, что ты его враг, — объяснил Мелман, — но почему, никогда не объяснял. И что это должно произойти сегодня — такова была его воля.

— А почему сегодня?

На лице Мелмана промелькнула улыбка.

— Я полагаю, из-за того, что сегодня Walpurgisnacht,[55] хотя мой господин этого не говорил.

— И все? — не унимался я. — Он не намекал, откуда прибыл?

— Однажды мой господин упомянул некую Цитадель Четырех Миров, словно бы это было важное для него место.

— А у тебя не возникало ощущения, что твой господин тебя попросту использует?

Мелман улыбнулся:

— Конечно, он использовал меня. Мы все кого-нибудь используем. Так уж устроен мир. Но он платил за мои услуги знанием и могуществом. И я думаю, что его обещание еще может быть исполнено.

Казалось, он смотрит в какую-то точку у меня за спиной. Старый трюк, но я на него попался. Там никого не было. Я моментально повернулся лицом к Мелману.

В руке он держал черный кинжал. Вероятно, прятал в рукаве. Бормоча заклинания, Мелман подскочил ко мне, собираясь нанести удар, но я сделал шаг назад и швырнул в него плащ. Он выпутался, отступил в сторону и снова пошел на меня, продолжая размахивать кинжалом.

На этот раз он действовал осторожнее, постарался меня обойти, его губы шевелились. Я попытался изо всех сил врезать ногой по руке с кинжалом, но он успел убрать ее. Тогда я подхватил край плаща и обмотал им руку. Когда Мелман еще раз атаковал меня, я вцепился ему в предплечья, а потом, быстро наклонившись вперед, правой рукой схватил его за левое бедро, выпрямился, поднял высоко в воздух и бросил.

Уже развернув для броска свое тело, я понял, что произошло. Слишком поздно. Сосредоточив все внимание на противнике, я забыл о наступающей стене бушующих ветров. Граница Хаоса подобралась к нам гораздо ближе, чем я предполагал, и у Мелмана осталось время лишь на короткое проклятие, прежде чем смерть забрала его туда, где он больше не будет петь заклинания.

Я тоже выругался, потому что был уверен, что мерзавец не рассказал мне всего, что знал; я стоял в центре уменьшающегося мира и горестно качал головой.

День еще не закончился, но, несомненно, это была самая запоминающаяся Walpurgisnacht.

Глава 4

Дорога назад была долгой. Я успел переодеться.

Выходя из лабиринта, я оказался в узком переулке между двумя грязными кирпичными зданиями. Все еще шел дождь, день клонился к вечеру. В круге света, отбрасываемого одним из немногих неразбитых уличных фонарей, я заметил свой автомобиль. С грустью подумал о сухой одежде, лежащей в багажнике, и зашагал обратно к «Складам Брутуса».

В окнах офиса на первом этаже, едва разгоняя мрак, сгустившийся у входа в здание, горела слабая лампочка. Мокрый до нитки, я устало поднимался по ступенькам, при этом стараясь держаться настороже. Когда я нажал на ручку и повернул ее, дверь распахнулась. Я включил свет и вошел, закрыв за собой замок.

Беглый осмотр показал, что здесь никого нет, и я снял свою мокрую рубашку, позаимствовав чистую из шкафа Мелмана. К сожалению, его брюки оказались слишком длинными и широкими в поясе. Я переложил Козыри в нагрудный карман, чтобы они не промокли.

Шаг номер два. Я принялся самым тщательным образом обыскивать квартиру. И уже через несколько минут в запертом ящике стоящей возле кровати тумбочки обнаружил оккультный дневник. Он был таким же неряшливым, как и вся квартира, с орфографическими ошибками, зачеркнутыми словами и пятнами от пива и кофе. Рядом с традиционным набором рассуждений и наблюдений — например, о снах и их толковании — здесь можно было отыскать самую разнообразную информацию об оккультных науках.

Я перелистал несколько страниц и вскоре нашел место, где рассказывалось о первой встрече Мелмана с его господином. Описание было длинным и состояло преимущественно из восторженных восклицаний по поводу возможностей Древа, которое Мелман получил в свое полное распоряжение. Я решил оставить изучение дневника на потом и собрался уже спрятать его в карман, когда мне на глаза попалось стихотворение. В стиле Суинберна,[56] слишком иносказательное, полное восторга; но мое внимание привлекла строчка: «…беспредельные Амбера тени в измененьях коварных измен». Рифмы так себе, однако суть не в них. Во мне снова ожило ощущение уязвимости, которое заставило ускорить поиски. Захотелось побыстрее убраться подальше отсюда и спокойно все обдумать.

Больше в этой комнате ничего интересного не оказалось. Я вышел, собрал целую кипу разбросанных газет, отнес в ванную, поджег, а на обратном пути распахнул окно. После чего в святая святых снял со стены картину с изображением Древа Жизни и бросил ее в огонь. Потом выключил свет в ванной и закрыл за собой дверь. Никудышный из меня искусствовед.

Направившись к куче разных бумаг, сложенных на полках, я продолжил свои бесполезные поиски и успел просмотреть половину второй стопки, когда зазвонил телефон.