Хроники Арбайтенграунда. Часть 2

За Ульриха продолжила Джута – мягким, даже ласковым тоном, словно говорила с ребенком:

– Сьюзен, ты же понимаешь, что твое произведение, каким бы оно замечательным ни было, не одобрит Министерство пропаганды и цензуры. Мы бы тоже все хотели публиковаться, однако законы не на нашей стороне.

– Может, вы и не сможете, зато у меня есть связи.

– Навряд ли ты сможешь подкупить все министерство.

Иосиф сидел и молчал. Он бы так не церемонился со Сьюзен. Иногда поэт не уставал поражаться тупостью некоторых людей и их незнанием закона. Или же их бараньим упрямством и наглостью.

Ульрих поджал губы, встал и заговорил:

– Если ты попытаешься опубликовать произведение, на тебя обратит внимание полиция, и ты это прекрасно знаешь. Никакие твои связи не помогут. Но я не могу рисковать своим клубом только ради тебя, ведь если о нашем творчестве узнают из органов, то, вероятнее всего, нас закроют, меня и Джуту посадят. Так что выбирай: либо публикация, либо дальнейшее существование клуба. Скандал неизбежен.

Сьюзен вскочила, лицо ее пылало.

– Моя мама все равно скоро вас всех закроет.

Среди толпы пронесся шепот и гул. Ульрих побагровел и молча указал на дверь. Хайнц задрала голову и, круто развернувшись на каблуках, направилась к выходу. Директор клуба сел рядом с Иосифом, и поэт услышал тихое: «Дрянная девчонка».

Он сразу вспомнил слова Жозефины.

30

С того вечера Сьюзен Хайнц больше не числилась в списках клуба, и на следующий день она отправила рукопись в редакцию. Иосиф уже подходил к клубу, когда застал Ульриха с Джутой: они стояли на крыльце и курили.

– Овца! – говорил он. – Мамаша ее мне снова предъявляет: «Дочку мою испортили, а теперь на улицу выгнали. Да я вас всех позакрываю!» Короче, в полицию на нас собирается писать.

Джута ахнула.

– Так неужели клуб закроют?

Ульрих затянулся.

– Вот я и хотел с тобой поговорить. Если фрау Хайнц действительно обратится к органам по поводу незаконного материала, то у нас будет как минимум три-четыре проверки. Редакцию ты закрываешь, со стендом и рукописями мы что-нибудь придумаем. Снова все откроешь, когда шумиха уляжется, поняла?

– Да… Эх, мы как движение Сопротивления в Третьем рейхе.

– Угу. А все из-за той овцы и ее непризнанного шедевра.

Ульрих повернул голову в сторону Иосифа. Тот помахал рукой и хотел уйти, как вдруг директор сказал:

– Вечером приходи, будет собрание.

Поэт кивнул и направился домой.

…Тем же вечером пришло много народу. Ульрих кое-как угомонил толпу и рассказал суть диалога с Джутой, вызвал тем самым настоящий ажиотаж. Слышались крики, угрозы и ругательства. Директор клуба дождался, когда толпа утихомирится, и продолжил:

– В общем, будьте готовы к тому, что Анна Хайнц напишет заявление в полицию или даже в прокуратуру. Здесь уже ни мы, никто из нас ничего не сможет сделать. Придется потерпеть проверки. Придется обойтись без редакции. Но мы вернемся в прежнюю колею, когда все закончится. Надо только потерпеть.

Толпа загудела пуще прежнего, и Ульрих в бессилии сел. В итоге нормально поговорить не удалось, и все разошлись по домам намного раньше обычного.

***

На следующее утро новости о конфликте между Анной Хайнц и молодежным клубом, а также о попытках Сьюзен подсунуть скандальную книгу издательствам разлетелись по всему городу. Благо на этот раз Иосифу не обивали порог журналисты.

– Мне звонил Ульрих, – сказал поэт во время завтрака. – Ему пришла повестка на допрос, и он завтра пойдет туда.

– Он спрятал стенд? – сказал Йозеф.

– Да, и все провокационные рукописи.

– Свои забрал?

Иосиф нахмурился.

– Зачем?

– Рано или поздно и у Ульриха, и у этой Джуты проведут обыск дома.

– Я думаю, они учтут это… Надо будет спросить.

– Лучше самому забрать, иначе чуть что – сразу влетит.

***

– Не волнуйся, Иосиф, Ульрих перенес все к нам в подвал, – сказала Жозефина.

Иосифу удалось с ней созвониться только вечером. Поэт облегченно вздохнул.

– Ну и слава Богу! Когда смогу забрать?

– Можешь даже завтра. Обыск проведут в библиотеке через три дня, если не раньше, пока оформят там все документы. Хотя… Думаю, из-за той ведьмы (то есть из-за Анны) дело пойдет намного быстрее. Кстати, слушал сегодня радио?

– Когда же? Некогда мне.

– Из-за отказа издательства публиковать провокации Сьюзен выступала по радио, читала отрывки из романа. Прямой эфир пришлось накрыть, но они разлетелись по каналам связи. Ее по-любому арестуют. Если не срок, так условно дадут.

– Да разве Анну это остановит? Скорее всего, нет, тем более машина уже запущена.

31

Сьюзен посадили под домашний арест – так передавали по радио. Но ни Иосифу, ни Ульриху легче не стало. Газеты так и пестрили заголовками: «ФРАУ ХАЙНЦ БОРЕТСЯ ЗА ДУХОВНОСТЬ МОЛОДЕЖИ!», «ФРАУ ХАЙНЦ БОРЕТСЯ ДО КОНЦА!» «А вот нужна ли борьба самой молодежи?» – никто не задавался подобным вопросом, по мнению поэта. Во всяком случае ему нет дела до журналистов. Утро началось с повестки в суд, который состоится завтра, по делу Эцэля Хайнца, в качестве свидетеля.