Хроники Арли. Книга 1. Где я?

О! Гигиена! Великое слово. Тут она была на недосягаемой высоте! Начать хотя бы с того, что в шахтах никто не мылся. Аромат стоял… Хотя какой аромат? Все коридоры наполняла непереносимая вонь, да такая, что, по-моему, воздух начал менять свои физические свойства. Подойти к другому человеку можно было лишь потому, что от тебя пахло точно так же. Картину усугублял тот факт, что в качестве отхожего места использовался один из коридоров шахты, хоть и достаточно отдалённый. Пройти мимо, на мой взгляд, уже подвиг. Обитатели шахт лишь недовольно морщились. Мне с моим коридором повезло оказаться в относительном удалении от места обитания основной части племени. До моего ответвления запах практически не доходил, но и движения воздуха тоже не чувствовалось – тупик, он и в Африке тупик.

Отдельно стоит рассказать о самом процессе. Никогда не задумывался, как люди в древности решали вопрос отсутствия туалетной бумаги. Оказалось, что методов достаточно много, только все они привели меня в ужас. Впрочем, одна из немногих вещей, которая не поддается прокрастинации или, говоря простым языком, желанию отложить все на завтра, это как раз естественная потребность организма. Поэтому выбор невелик: скребок, сделанный из камня, горсть каменной пыли или твоя собственная рука. А можно и все вместе для надежности. Мох, росший тут повсюду, прекрасно справлялся с функцией мокрых салфеток. Каждый поход приравнивался к войсковой операции, а унести из отхожего места ноги я почитал за счастье.

Меня передернуло от неприятных воспоминаний. Кто бы мог подумать, что за один рулон туалетной бумаги не жалко отдать полцарства. Хотя где его взять?

Тем временем к тишине стал примешиваться какой-то размеренный гул. Как будто к голове приложили невидимую раковину. Ритмичное шарканье убаюкивало, я стал клевать носом, перестроившись на автоматическое следование за целью. Пока наконец не уткнулся носом в жесткую спину. Сверху недовольно проворчали, я различил свое имя, но больше ничего не понял. Потерев от боли нос, как всегда страдающий первым, выглянул из-под мышки Трока и разинул рот.

За невеселыми мыслями я и не заметил, как воздух совсем посвежел, запахло солью. Теперь мне стало понятно, почему мы остановились. Подземелье резко обрывалось маленькой смотровой площадкой естественного происхождения, откуда открывался ошеломляющий вид на море. Казалось бы, дальше удивляться было некуда: откуда в столице море?! Но совсем не играющие кудрявыми шапками гребни привели меня в оторопь.

Несомненно, снаружи был вечер. Я подслеповато щурился – даже вечерний солнечный свет выдавливал обильные слезы из глаз, заставляя изо всех сил размазывать соленую влагу по всему лицу. Метрах в тридцати внизу вверх на скалы неторопливо карабкались волны, разбиваясь на янтарные клочья пены. Бескрайняя водная гладь уходила за горизонт, а я не мог оторвать взгляд от торопящегося ко сну светила. Солнце почти спряталось за горизонтом, пряча от нас свой пламенный взор. И было оно оранжевым с едва заметным зеленоватым отливом…

Глава 3

Одно из самых удаленных ответвлений шахты, в котором я впервые открыл глаза в мире чужого солнца, практически стал мне домом. Ну или комнатой – для дома маловат размер, нет окон и отсутствовала входная дверь. Я, как мог, расчистил пол от мелких осколков, крупные волоком оттащил к стенам. Из камней соорудил лежанку, набросав сверху более-менее чистую ветошь, какую смог найти, так что теперь здесь можно было находиться с некоторой долей комфорта.

Разговор с вождем закончился без неожиданностей, в своем обычном ключе, мне в очередной раз продемонстрировали, кто в доме хозяин, и навязчиво указали на мое место. Раздражение здоровяка, если и было поначалу наигранным, то под занавес он нешуточно распалился, брызгая слюной и размахивая длинными, как у шимпанзе, руками.

Впрочем, кричи не кричи – улучшению коммуникаций повышение голоса и физические воздействия никак не способствовали. Я, хоть убей, не понимал ни слова. Мое искреннее желание понять, чего от меня хотят, и внимание, с которым я вслушивался в незнакомую речь, в конце концов разозлили его ещё больше. Скорее всего, он решил, что над ним потешаются, а мои попытки хоть что-то понять были приняты за простое гримасничество.

Я заметил, что над вождем во время его вдохновенного монолога периодически подрагивал воздух, но, что бы это могло быть, в полумраке не разобрать.

В конце концов он плюнул в мою сторону и что-то буркнул одному из тех, кто стоял рядом. Незнакомец спокойно внимал его гневу и пристально, не стесняясь, меня разглядывал. На всякий случай я всмотрелся в пространство и над ним, но длинный стоял слишком неудачно, его голова сливалась с темнотой в куполе зала. Казалось, он нависал надо мной, как утес, возвышаясь на голову даже над хозяином помещения.