Хроники Артура (сборник)

Понятно было и то, что грядущий Белтейн мы, по всей видимости, отмечаем всей семьей в последний раз, так что мы расстарались, чтобы торжество запомнилось. Белтейн приветствует возрождение нового года к жизни, так что накануне праздника мы дали погаснуть огню по всему Дун Карику. В кухонные очаги, что пылали всю зиму напролет, весь день дров никто не подбрасывал, и к ночи там осталась лишь зола. Мы выгребли пепел и уголья, вымели очаги дочиста и только тогда положили новую растопку, а на холме к востоку от деревни соорудили два громадных костра, один — вокруг священного дерева, на которое указал Пирлиг, наш бард. То была молоденькая лещина: мы срубили ее и торжественно пронесли по всей деревне, через ручей и вверх по холму. Дерево украсили лоскутами ткани, и все дома, равно как и наш чертог, разубрали свежераспустившимися ореховыми веточками.

В ту ночь огонь загасили по всей Британии. В канун Белтейна правит тьма. Пир устроили у нас в чертоге, но огня для стряпни не было, и пламени подсветить высокие стропила — тоже. Света не было нигде, кроме как в христианских городах, где народ вздувал огонь, бросая вызов богам, а вот в деревнях и селах царил мрак. Еще в сумерках мы поднялись на холм — целая толпа селян и копейщиков, и коров и овец тоже пригнали и заперли в плетеных загонах. Дети играли и резвились, с наступлением темноты самые маленькие уснули на траве — крохотные тельца свернулись калачиком там и тут, а все остальные собрались вокруг незажженных костров и затянули Плач Аннуина.

Тогда-то, в самый темный ночной час, мы и запалили новогодний костер. Пирлиг добыл огонь с помощью двух палочек, Исса высыпал лиственничные опилки на искру, и в воздух потянулась тоненькая ниточка дыма. Двое воинов нагнулись к крохотному алому язычку, раздули его, добавили еще щепок, и вот наконец взметнулось мощное пламя, и все мы запели Песнь Беленоса, а Пирлиг отнес новый огонь к двум грудам дров. Задремавшие малыши проснулись, побежали к родителям, и высоко и ярко запылали костры Белтейна.

Как костры разгорелись, в жертву принесли козу. Кайнвин, как всегда, отвернулась; животному перерезали горло, а Пирлиг окропил кровью траву. Он швырнул тушку в огонь, туда, где уже занялась священная лещина, а селяне выпустили из-за заграждения коров и овец и прогнали скотину между двумя стенами пламени. Мы надели на коров плетенные из соломы хомуты и теперь любовались, как молодые девушки танцуют между кострами, призывая благословение богов на свое лоно. Они уже прыгали сквозь огонь на Имболк, но на Белтейн обряд всегда повторяется. В этом году повзрослевшая Морвенна впервые плясала среди пламени вместе с прочими, и, глядя, как кружится в танце моя дочь, я ощутил приступ грусти. Какая она сейчас счастливая! Грезит о замужестве, мечтает о детях, а ведь не пройдет и нескольких недель, как она, чего доброго, окажется в рабстве или погибнет. При этой мысли я задохнулся от ярости, отвернулся от огня и с удивлением заметил вдалеке яркие отсветы — еще костры Белтейна, и еще, и еще. Они пылали по всей Думнонии, приветствуя новый, только что наступивший год.

Мои копейщики загодя притащили на вершину два здоровенных железных котла, мы навалили туда горящих веток и опрометью помчались вниз по холму с двумя вместилищами пламени. В деревне новым огнем поделились со всеми: каждый дом взял малую толику, дабы разжечь загодя сложенные дрова в очаге. Напоследок мы пришли в чертог и внесли новый огонь в кухню. К тому времени почти рассвело, и во двор набилась толпа селян — в ожидании восхода солнца. Едва над восточным горизонтом блеснул первый ослепительно яркий луч света, мы затянули песнь о рождении Луга — ликующий плясовой гимн веселью и радости. Мы глядели на восток, песней приветствуя солнце, а над горизонтом темными струйками тянулся дым Белтейна, растекаясь по бледнеющему небу.

К стряпне приступили, как только запылали очаги. Я надумал задать для деревни пышное пиршество: как знать, может, это наш последний счастливый день на многие годы вперед. Простолюдины мясо ели редко, но в тот Белтейн мы припасли на жарку пять оленьих туш, две кабаньих, три свиньи и шесть овец, а еще несколько бочек свежесваренного меда и десять корзин хлеба, испеченного на прошлогоднем огне. А еще сыр, и орехи в меду, и овсяные лепешки с выжженным сверху крестом Белтейна. Через неделю-другую нагрянут саксы — самое время закатить пир на весь мир, чтобы хоть как-то поддержать людей в грядущих ужасах.