Хроники Артура (сборник)

— Это мое золото! — запротестовала она в последний раз.

— А когда-то было моим, дитя, — невозмутимо отозвалась Гвиневера. — Я пережила потерю, переживешь и ты.

Арганте резко отпрянула и уставилась на статную даму снизу вверх.

— Твоим?

— Я разве не назвалась, дитя? — осведомилась Гвиневера с утонченной издевкой. — Я — принцесса Гвиневера.

Арганте пронзительно завизжала и опрометью кинулась по дороге туда, где дожидались Черные щиты. Я застонал, убрал в ножны Хьюэлбейн, дождался, пока не утопили все сокровище до последней монетки. Гвиневера нашла один из своих прежних шерстяных плащей — каскад золотистой ткани, отделанный медвежьим мехом, и сбросила старое унылое тряпье, что носила в заточении.

— Ее золото, как бы да не так, — негодующе воззвала она ко мне.

— Похоже, я приобрел нового врага, — промолвил я, наблюдая, как Арганте горячо втолковывает что-то друиду — надо думать, требует наложить на меня проклятие.

— Если враг у нас общий, Дерфель, — с улыбкой обронила Гвиневера, — значит, мы наконец-то стали союзниками. Мне это по душе.

— Благодарю, госпожа, — отозвался я, размышляя, что чары ее подчиняют себе отнюдь не только дочерей моих и копейщиков.

Последние монеты канули в воду, мои люди вернулись на дорогу и подобрали копья и щиты. Солнце огнем полыхнуло над морем Северн, окрасив запад багряным отсветом, а мы наконец-то выступили на север — на войну.

Прошли мы лишь несколько миль, прежде чем темнота согнала нас с дороги на поиски укрытия, но по крайней мере мы добрались до холмов к северу от Инис Видрин. Заночевали мы в заброшенной усадьбе, где подкрепились скудным ужином: сухим хлебом и вяленой рыбой. Арганте сидела в стороне, под защитой своего друида и телохранителей, и, хотя Кайнвин пыталась вовлекать ее в общий разговор, она так и не оттаяла, и мы наконец отступились — да пусть себе дуется, коли охота.

После трапезы я вместе с Кайнвин и Гвиневерой поднялся на небольшой холм за домом, где высились два могильника древнего народа. Я попросил у мертвых прощения и вскарабкался на вершину одного из курганов; Кайнвин и Гвиневера присоединились ко мне. Все втроем мы вгляделись в южном направлении. Прелестная долинка под нами была белым-бела от яблоневого цвета, подсвеченного лунным серебром, но на горизонте мы не различали ничего, кроме тусклого мерцания костров.

— Саксы идут быстро, — горько отметил я. Гвиневера поплотнее закуталась в плащ.

— А Мерлин где? — спросила она.

— Исчез, — отозвался я.

По слухам, Мерлин подался в Ирландию, или, может, в северную глушь, или в пустоши Гвинедда; а иные рассказывали, что Мерлин-де умер, и для его погребального костра Нимуэ вырубила ни много ни мало как целый лес на склоне холма. Это просто пересуды, говорил я себе. Просто пересуды…

— Никто не знает, где Мерлин, — тихо проговорила Кайнвин, — но он-то точно знает, где мы.

— Молю богов, чтобы так оно и было, — горячо проговорила Гвиневера, и я задумался про себя, к какому богу или богине взывает она теперь. По-прежнему к Изиде? Или вернулась к бриттским богам? А вдруг, и при этой мысли я вздрогнул, эти боги и впрямь покинули нас навсегда? Их погребальным костром стало пламя на Май Дуне, и месть их — саксонские отряды, опустошающие ныне Думнонию.

На рассвете мы вновь тронулись в путь. За ночь наползли тучи, с первым светом начало накрапывать. Фосс-Уэй заполонили беженцы, и хотя я отправил вперед десятка два вооруженных воинов с приказом сталкивать с дороги все запряженные волами телеги и стада, продвигались мы по-прежнему вопиюще медленно. Дети в большинстве своем не могли идти так быстро, их пришлось усадить на вьючных животных, что везли наши копья, доспехи и провиант, либо на плечи к копейщикам помоложе. Арганте ехала на моей кобыле, а Гвиневера и Кайнвин шли пешком и по очереди рассказывали детям сказки. Дождь усилился: он проносился над вершинами холмов широкими серыми полосами и побулькивал в неглубоких канавках по обе стороны от римской дороги.

Я надеялся добраться до Аква Сулис в полдень, но в долину, где стоял город, наш грязный, измученный отряд спустился уже ближе к вечеру. Река разлилась, между каменными опорами римского моста набился принесенный течением мусор, образовалась запруда, и в верховьях по обоим берегам затопило поля. Очистка водосливов моста от наносов входила в обязанности городского магистрата, да только никто этим не занимался, равно как и поддержанием в порядке городской стены. Стена начиналась в каких-нибудь ста шагах к северу от моста и особой внушительностью не отличалась никогда — ведь Аква Сулис не был городом-крепостью, — а сейчас от нее осталось и вовсе одно название. Целые куски деревянного частокола над земляными и каменными укреплениями были выломаны на дрова и на строительные нужды, а сам вал настолько осыпался, что саксы преодолели бы городскую стену, даже не сбившись с шага. Тут и там суетились обезумевшие люди, пытаясь заделать бреши в частоколе, но для восстановления укреплений потребовалось бы никак не меньше пятисот человек и целого месяца.