Хроники Белого Ворона-8: ЗА БУДУЩЕЕ!

Дальше я молчала, а она мне начала рассказывать, чем живёт и дышит наше баронство, да что там в княжестве и вообще в империи, про мелких драконят и про новости Серебряного Озера…

Прошло ещё время — сотня Галиных прилётов или две — и я разморозилась настолько, чтобы нормально поддерживать беседу.

Однажды я спросила её:

— Галь, а как ты нашла нас в первый раз?

— М. Я ж столько лет в драконьей шкуре. А драконы до некоторой степени, как ты понимаешь, обладают ви́дением истинных сущностей. Почувствовала примерно, где вы. Смотрела сверху. Алабаев узнала. Вова всегда выбирал таких, чтоб на Акташа были похожи.

К моему удивлению, Вовкино имя не резануло бритвой. Немного затянулась рана. Я прислушалась к себе и поняла, что даже смогу о нём говорить.

— Галя, какой нынче год?

Она вздохнула:

— Шестьдесят четвёртый.

— Девятьсот?..

— Ну, да! — дочь округлила глаза.

Значит, в любом случае, осталось не так долго.

— Приедешь на Середину лета?

Я примерила на себя это предложение и поняла, что — нет. Не смогу пока. Ни скакать, ни веселиться, ни хотя бы благожелательно на всё это взирать.

— Может быть, позже.

Позже наступило через несколько лет.

Накануне я видела сон. Что это за место, я не знаю. Но там были наши эльфы — несколько из первых. Помню, Маэ сидела за столом, потягивала коктейль из такого специального стаканчика с зонтиками и ягодками на палочках и посмеивалась над какими-то парнями из шоу-группы, хваставшимися, что круче их на свете нет. Толитиль угорал над молодёжью и забивался на щелбаны, что наши олдскулы переплюнут этих молодых и бо́рзых.

Вот я не завидую кому-то, в чей лоб прилетят толитилевские щелбаны! Надеюсь, сегодня он настроен гуманно…

Музыканты оказались, и впрямь, ничего себе. Послушать их вокруг открытой сцены на пляже собралась огромная толпа. А кроме музыкантов там ещё подтанцовка была, какие-то граждане с фонариками и даже фаерщики с огоньками на цепочках. Нет, весьма, весьма, мне понравилось, я бы таких на новолетие выступать с удовольствием пригласила.

Потом все они вымелись со сцены, и народ по сторонам в недоумении затоптался — дескать, что, всё, что ли?

И тут сцену и всё прилегающее пространство накрыл «обратный свет». О, это такая дивная штука, не то что бы темнота, а именно как будто область представления обессвечивают. Следом включился «обратный звук» — тишина, поглощающая все лишние шумы. И в этой замершей тишине и темноте вдруг раздался звук, словно специальный выключатель врубили. Пятно света выхватило посреди сцены стул, на котором сидел Глирдан с гитарой. Лицо скрыто тенью от полей шляпы. Загадочный весь из себя, выпендрёжник.

Глирдан начал петь.

О, эту я любила. Исполнители, правда, оказались гнилыми человечками и умерли рано, но песня мне нравилась. Особенно припев:

Где-то ангелы кричат: «Прости-прощай!»

Плавится любовь, как свеча.

Разлилась по сердцу печаль,

Я навеки твой, ты — ничья…

Я бы, правда, спела: «ты — моя», но тут уж что имеем.

Глирдан пел под одинокую гитару, едва слышно перебирая струны. Но звук становился всё глубже, заполнял окружающее пространство, гипнотизировал… В конце первого припева все звуки снова на секунду замерли, тишина сделалась прямо осязаемой — и взорвалась большим симфоническим оркестром! Под куполом темноты закружились десятки музыкантов, похожих на полупрозрачных летающих фэйри, Они проявлялись чётче и почти исчезали. Пронизывающие звуки скрипок проникали в самые души. Рождались и умирали звёзды. Вселенные проносились сквозь вечность…

Я навеки твой, ты — моя…

Как они умудрились это сделать?

Я хотела зааплодировать вместе со всеми замершими от восторга зрителями… и проснулась.

Я лежала на нашей с Вовкой кровати, слишком широкой для меня одной, и понимала, что хрен бы он ушёл от меня окончательно. Только не он.

Ну, а раз уж боги не дают мне смерти, значит, в чём-то моя миссия в этом мире до конца не завершена.

Я сползла с печной лежанки и огляделась по сторонам. Тэкс. Вряд ли я смогу припомнить что-нибудь ещё незавершённое. Хм. Что ж. С моей точки зрения, вопрос весьма спорный, но раз уж боги считают иначе…

Я решительно открыла шкаф с талмудами своих разрозненных дневников.

Когда Галя в следующий раз прилетела с корзиной провизии, и мы уселись пить чай, я попросила:

— Сорокового июня прилетишь за мной?

Галя выпучила глаза и отхлебнула из кружки:

— Ну-у-у… хорошо.

Боится, поди, что я передумаю, хе-хе.

* * *

Да, я начала приезжать в Серый Камень на день Середины лета. Все страшно обрадовались и начали меня приглашать — туда, сюда. По гостям ездить я отказалась. Ну, не могу, честно. А вот, раз уж выбралась, немного позаниматься с молодыми медичками согласилась. И как-то исподволь задерживаться после серединно-летних гуляний и проводить учебные целительские семинары вошло у меня в привычку. Две недели, это был тот максимум, который я могла провести вдали от дома, который мне построил муж.

ВСЕ МОИ СРОКИ…