Хроники «Бычьего глаза» Том I. Часть 1

За большим павильоном, откуда Карл IX стрелял в протестантов, начинается большая галерея. Генрих IV велел её построить для соединения своего дворца с Тюильрийским, возведённым Катериною Медичи, вне пределов Парижа, который замыкался Лувром в этом месте. Иностранец с удивлением смотрит на этот продолженный фасад, белые еще камни которого указывают длинную страницу архитектуры, которую проследить до конца утомительно для глазa.

На левом, неровном, гористом берегу реки, изрытом заливчиками, представляются там и сям здания феодального происхождения, с башнями, каланчами, массивными дверями, укреплёнными железом. Возле Нового Моста поднимается двойной каменный цилиндр, образующий башню Нель, стоящую на оконечности садов Неверского отеля. Дальше, под ветвистыми деревьями большого луга Клерков, возвышается дом Маргариты Валуа. Там, покинутая Генрихом IV, она в виду Лувра, вела жизнь, исполненную ханжества и любовных связей, занималась литературою и ветреными развлечениями, предавалась благотворительности и нагло обманывала своих кредиторов. Против Тюильри малый луг Клерков ежедневно дымился кровью дуэлистов, которые за какое-нибудь смелое слово, за двусмысленную улыбку, за простое прикосновение к плащу, бегут резаться на эту арену предрассудков. В этот момент через реку переплывает барка, наполненная дворянами, султаны которых развеваются по ветру; увы, она, может быть, возвратится, облегчённая на половину, ибо не один храбрец падёт от убийственной шпаги. Аббатство Сен-Жермен де-Пре вырезывающееся на голубом небе, часто опускает свои подъёмные мосты для принятия окровавленных жертв луга Клерков; очень часто трезвон высокой колокольни возвещает парижанам, что новые могилы на монастырском кладбище предложили знаменитым почитателям гостеприимство смерти.

Во втором этаже большого Луврского павильона, целый ряд покоев, щедро украшенных живописью, скульптурой, позолотой и инкрустациями, составляет апартаменты королевы. Теперь они заняты Анною Австрийскою, дочерью испанского короля Филлипа III, вышедшую в очень юных летах за Людовика XIII. Но этой пышной роскоши, окружающей её, королева, предпочитает изящную простоту ванной комнаты, соединенной с маленьким луврским сдом посредством Моста Вздохов. Там, скучая, томясь супружеством, которое не представляло никакой прелести, она поверят горе своей фаворитке, герцогине де Шеврёз. Каждый почти вечер эта государыня проводит в этих беседах, которые весёлый нрав наперсницы делает иногда утешительными.

По испанскому обычаю, перенятому от мавров, Анна сидит на бархатных подушках; одною рукою она обняла за талию герцогиню де Шеврёз, сидящую рядом. Королева в зелёном атласном платье, вышитом серебром, и золотом с висячими рукавами, схваченными тремя крупными брильянтами. Тщательно застёгнутые брыжжи не совсем прикрывают роскошную грудь, волнующуюся в этот момент от оживлённого разговора; Из-под небольшой бархатной шапочки с воткнутым пером чёрной цапли, выбиваются обильные светло-русые кудри – довольно редкие у кастильянок. Анну Австрийскую нельзя назвать совершенною красавицею; нос у неё довольно велик, цвет кожи скорее блестящ, чем нежен, и глаза её какие-то зеленоватые, производили бы неприятное впечатление, если бы не покоряли вас своею сверкающей живостью. Природа не огорчила супругу Людовика ХIII толстыми губами, в которых упрекают особ Австрийского Дома; ротик у неё был маленький, румяный, со счастливою улыбкою; наконец, красивый лоб и приятные очертания лица если не придавали её физиономии красоты правильной, то делали её благородной и обворожительной. Руки у неё были прелестной формы и чрезвычайно белые. Она большого роста, талия кажется очень стройною, и корсет её слегка скрадывает излишнюю полноту. Что же касается ноги; то Анна Австрийская била испанка, – и этим всё сказано, и никакой большей похвалы не нужно.

– Как вы думаете, – говорила королева своей любимице, сидя в ванной комнате: – неужели кардинал осмелится поднять на меня свои дерзновенные взоры?

– Право, государыня, он возымел это намерение. Это единственный дерзновенный акт, которой он ещё не позволял, себе, и я убеждена, что он думает попытаться.

– Какой же признак подал вам мысль о том, что он замышляет эту безумную дерзость?

– Я читаю постоянно этот характер, прикрытый плутнями и хитростями. В политике он очень искусен, но в делах любви мало опытен, и я часто забавляюсь его неловкостью, прикидываясь, что разделяю его стремления. Никто легче кардинала не поддается обману, когда вступает на поприще любезности, которое, впрочем, ему очень нравится. Наши женские хитрости превосходят понимание этой тонкой лисицы; запутавшись в сетях женщины и ещё более обманутый собственным тщеславием, он делается покорною игрушкою нашего пола. Я сама не раз доводила этого гордого министра до мелочей искусства нравиться: скрывшись в моем кабинете, ваше величество сами видели, как он ухаживал за мною, переодевшись в костюм кавалера, со шпагою на боку и с перьями на шляпе.

– Правда, и я много тогда смеялась.