Хроники Черного Отряда

– Да. И молчи об этом. Никому не говори, пока мы не сообщим Душечке.

Я ощутил в нем некий фатализм. Гоблин сомневался, что проживет долго. Это меня испугало.

– Одноглазый знает?

– Я ему скажу. Надо, чтобы эту весть кто-то принес домой.

– Почему не сообщить всем?

– Только не Следопыту. Что-то в нем не то… И еще, Костоправ. Этот древний колдун – он еще там!

– Боманц?

– Да. И он жив. Словно заморожен. Не мертв, но бессилен. Дракон… – Колдун замолк.

Из кустов вышел Следопыт с охапкой белок. Мы сожрали их почти сырыми.

Прежде чем пересекать границу освоенных земель, мы день отдыхали. Отныне придется перебежками кидаться от одного жалкого убежища к другому, ночами, по-мышиному.

«Какого дьявола мы суетимся?» – подумал я. Равнина Страха с тем же успехом могла бы находиться в другой вселенной.

И той же ночью был золотой сон. Я не запомнил ничего, кроме одной вещи, – она касалась меня, пыталась предупредить о чем-то. Думаю, связь получилась слабой не из-за амулета, а из-за моей усталости. До меня не доходило ничего. Я проснулся со смутным чувством, будто упустил какие-то безумно важные сведения.

Финиш. Конец игры. Через два часа после выхода из Великого леса я понял, что наше время на исходе. Темнота оказалась недостаточным прикрытием. И мои амулеты тоже.

В воздухе кружили Взятые. Я ощутил их присутствие, как только возвращаться в лес стало поздно. И они знали: добыча идет пешком. Издалека доносилось бряцание металла – батальоны перекрывали нам путь отступления в лес.

Амулет предупреждал меня, когда Взятые пролетали над нами. Если он оказывался бессилен – а это случалось нередко, так как, видимо, новые Взятые на него не действовали, – нам подсказывал пес Жабодав. Он этих мерзавцев чуял за милю.

Помогал и второй амулет. А еще способность Следопыта заметать следы.

Но круг сужался. И быстро: еще немного – и не останется щели, чтобы проскользнуть.

– Что нам делать, Костоправ? – спросил Одноглазый дрожащим голосом.

Он знал, что делать, но предпочитал услышать это из моих уст. А я не мог ни отдать роковой приказ, ни исполнить.

Эти люди – мои друзья. С ними я провел всю свою сознательную жизнь. Я не потребую, чтобы они совершили самоубийство. И сам не подниму на них руку.

Но и отдать их в руки врага тоже нельзя.

В моем мозгу начала выкристаллизовываться идея. Не слишком умная – порождение отчаяния, а не рассудка. Но отчего бы не попробовать?

Потом что-то коснулось меня, и я всхлипнул. Остальные тоже ощутили прикосновение. Даже Следопыт с его псиной взвились точно ужаленные.

– Здесь она, здесь, – всхлипнул я снова. – О черт!

И тогда я решился. Я смогу выиграть немного времени для друзей.

Прежде чем успел все обдумать и как следует перетрусить, я сорвал амулеты, сунул их Гоблину, а драгоценные бумаги кинул Одноглазому.

– Спасибо, ребята. Не поминайте лихом. Может, увидимся.

– Какого беса ты задумал?!

Я сжал в руке лук – тот самый, что подарила она так давно, – и кинулся во тьму, слыша за спиной слабые протесты. Кажется, Следопыт требовал объяснить, что происходит. Потом звуки стихли.

Невдалеке проходила дорога, а над головой мерцал осколок луны. При свете последнего я выбрался на тракт и побрел, выжимая последние капли сил из измученного тела, пытаясь как можно дальше отойти от своих товарищей, прежде чем произойдет неизбежное.

Она защитит меня – так я надеялся. И, пойманный, я смогу как-то помочь остальным.

Мне было очень жаль их. У колдунов не хватит сил тащить Ворона. Следопыт один с носилками не справится. Если и доберутся до равнины Страха, им придется объяснять случившееся Душечке.

Интересно, хватит ли у них духа прикончить Ворона?.. К горлу подступила желчь. Ноги подкашивались. Я попытался очистить рассудок от мыслей, сосредоточился на дороге в трех шагах от собственных ног, которыми перебирал, тяжело дыша. Считай шаги. Сотнями, снова и снова.

Конь. Можно украсть коня, повторял я себе, медитировал на этой мысли, проклиная колотье в боку, пока впереди не замаячили тени и не послышались вопли имперцев. Тогда я нырнул в пшеничное поле, а гончие Госпожи лаяли мне вслед.

Я чуть не ушел от них. Чуть-чуть. Но с небес обрушилась тень, засвистел вокруг ковра ветер, и мгновением позже тьма поглотила меня.

Я обрадовался: она избавит меня от мучений – как я надеялся, навсегда.

Когда я пришел в себя, было светло. И холодно – но на севере вообще тепло не бывает. Зато сухо. В первый раз за много недель – сухо. Я припомнил свой бег и луну над головой. Небо очистилось достаточно, чтобы появилась луна. Чудо из чудес.

Я приоткрыл один глаз. Комната с каменными стенами. Похоже на тюремную камеру. Поверхность подо мной казалась сухой и мягкой. Когда же я последний раз лежал в сухой постели? В «Синем хрене», перед нашим побегом, вот когда!

Я ощутил запах. Запах еды! Что-то горячее в тарелке, а тарелка на подставке в нескольких дюймах от моей головы. Вроде разварившейся похлебки. Боги, какой аромат!

Я вскочил так поспешно, что закружилась голова и я едва не потерял сознание. Еда! И к дьяволу все остальное! Я жрал, как изголодавшийся зверь, которым себя и чувствовал.