Хроники Черного Отряда

Когда я, матерясь, посасывал горьковатую бурду, пришел какой-то тип. Незнакомый. Типа, кажется, удивило, что я уже встал.

– Добрый день, – сказал тип. – Быстро вы оправились.

– А ты кто такой, твою мать?

– Лекарь. Обязан вас проверять ежечасно. Мы ожидали, что вы еще долго не очнетесь. Голова болит?

– Охрененно.

– Злитесь. Это хорошо. – Он поставил свой мешок рядом с моей сумкой, куда не преминул заглянуть. – Что принимали?

Я объяснил и поинтересовался:

– Почему хорошо-то?

– Иногда наступает полное безразличие. Так и угасают.

– Да-а?

А не вышибить ли мне из него дух, просто развлечения ради? Сплин разогнать. А толку? Обязательно влетит громила-стражник, и мне станет еще больнее. Да и труд этот слишком тяжелый.

– Вы тут на особом положении?

– Надеюсь, что да.

Слабая улыбка.

– Выпейте. Это получше настоя из коры.

Я выхлебал предложенную микстуру.

– Она очень волнуется. Первый раз вижу, чтобы она беспокоилась из-за подвергнутого глубокой проверке.

– Даже так? – Дурное настроение как-то улетучилось. Микстура подействовала быстро и сильно. – Что это за зелье? Мне пригодилась бы пара бочек.

– Вызывает привыкание. Его получают из сока верхних четырех листьев травы парсифаль.

– Первый раз слышу.

– Редкое растение, – ответил лекарь, продолжая меня осматривать. – Растет в каких-то Полых холмах. Туземцы используют его как наркотик.

Отряд проходил когда-то через эти жуткие места.

– Я и не знал, что там есть туземцы.

– Их еще меньше, чем этой травы. В совете поговаривают, что после войны траву будут выращивать на плантациях. Как лекарство. – Он пощелкал языком, чем очень напомнил мне беззубого старца, у которого я учился лекарскому ремеслу. Странно. Я столько лет не вспоминал о нем. И еще более странно – на поверхность сознания выплывали, как глубинные рыбы на свет, давние воспоминания. Госпожа хорошо взболтала мои мозги.

Я не стал расспрашивать о коммерческом выращивании лекарственных трав, хотя эта идея решительно не соответствовала сложившемуся у меня образу Госпожи. Злодеи обычно не стремятся унимать чужую боль.

– Как вы к ней относитесь?

– К Госпоже? Сейчас – не слишком ласково. А ты?

Он не ответил на вопрос.

– Она желает увидеться с вами, как только придете в себя.

– Ожидает – значит приказывает, – сказал я. – Мне уже кажется, что я не совсем пленник. Как насчет выпустить меня на прогулку по крыше? Оттуда я вряд ли убегу.

– Я выясню, разрешено ли это. А пока можете размяться здесь.

Ха-ха. Единственная моя разминка – кувырки извилин. Просто хочется выбраться из четырех стен.

– Ну что, я еще жив? – спросил я, когда лекарь завершил осмотр.

– Пока – да. Хотя я очень удивлен, как вы при вашем отношении к делу выжили в таком подразделении, как Черный Отряд.

– Там меня любят. Боготворят. Волоска на моей голове не тронут. – Настроение опять ухудшилось, когда он помянул Отряд. – Ты не знаешь, давно ли я тут торчу?

– Нет. Полагаю, не меньше недели. Возможно, дольше.

Так. Подозреваю, не меньше десяти дней. Если наши колдуны, путешествуя налегке, очень поторопятся и если их путь останется неизвестен… За это время они могли пройти миль четыреста. Просто очередной великанский шаг, один из великого множества. Проклятье!

Тянуть время уже бесполезно, Госпожа знает все, что знаю я. Интересно, пригодится ли это ей? И удивит ли?

– Как там мой друг? – спросил я во внезапном приступе вины.

– Не знаю. Его перевезли на север, потому что связь с его душой готова была порваться. Я уверен, при следующей вашей встрече Госпожа поднимет этот вопрос. Я закончил. Счастливо оставаться.

– Весельчак ублюдочный.

Он вышел, ухмыляясь.

Профессионал.

Через пару минут явился полковник:

– Мне передали, что вы хотите выйти на крышу.

– Ага.

– Когда надумаете прогуляться, скажите охраннику. – Что-то его еще томило. – В вашем отряде дисциплина какая-нибудь есть? – спросил он после короткой паузы.

Его раздражало, что я не обращаюсь к нему «сударь». Мне пришло в голову несколько хамских ответов, но я подавил желание их высказать. Мой статус не долго может оставаться загадочным.

– Да. Хотя и слабее, чем в прежние времена. После Можжевельника нас осталось слишком мало, чтобы такой порядок окупался.

Хороший ход, Костоправ. Пусть оправдываются. Напомни им, что в нынешнее жалкое состояние Отряд пришел, сражаясь за Госпожу. И напомни, что первыми сдавались сатрапы империи. Офицеры должны это знать. И думать об этом хоть иногда.

– Жаль, – сказал полковник.

– Вы мой личный сторожевой пес?

– Да. Она почему-то очень вас ценит.

– Я когда-то посвятил ей поэму, – соврал я. – И поставлял кое-какие товары.

Полковник нахмурился, решив, что я над ним издеваюсь.

– Спасибо. – Я предложил оливковую ветвь мира. – Прежде чем идти на крышу, я поработаю немного.

Здорово я отстал. С тех пор как мы покинули равнину, я набросал лишь несколько заметок в «Синем хрене».

Я писал, пока руку не скрутила судорога. Потом поел – стражник принес снедь как раз в тот момент, когда я посыпал песком последний лист. Заглотив еду, я постучал в дверь и сказал охраннику, что готов пойти наверх. Когда дверь открылась, я обнаружил, что ее не запирали.