Хроники Червонной Руси

«Почто сразу не убили? Да ясно, почто. Хочет Коницар перед Святополком выслужиться, показать: вот, мол, кого споймал! Самого твово, княже великий, ворога лютого! Делай с ним, чё хошь! Святополк, верно, руки умоет, тогда те же холопы боярские меня и придушат».

На душе было тягостно. Казалось, не совершил он в жизни своей чего-то важного, большого, значительного, всуе тратил дни и годы. Теперь же оставалось лишь вздыхать и жалеть. И стараться не впадать в отчаяние.

«Всё в руде Божьей!» — Эта мысль поддерживала его силы. Встав на колени, Радко зашептал слова покаянной молитвы.

Скрипнула наверху ляда.

«Верно, чего поесть принесли. Чтоб не сдох с голоду до времени, — успел подумать проведчик. — Руки б хоть развязали, вороги! Всё едино никуда отсель не сбегу!»

Кто-то невысокий и худенький, облачённый в тёмный плащ с куколем[311] на голове, спустился в подпол по приставной деревянной лесенке.

— Тихо! — раздался возле уха Радко предостерегающий шепоток.

Вспыхнула в руке незнакомца свеча, осветив лицо узника.

Острое лезвие ножа перехватило связывающие руки Радко ремни.

— Ступай за мной! — Тонкая фигура ловко взобралась наверх. Радко осторожно последовал за ней.

Неслышно поднята вверх лесенка, опущена ляда, закрыт засов. Радко выпрямился, осмотрелся по сторонам.

Оказалось, наступила ночь, вокруг царил мрак. Одиноко мерцала тонкая свечка.

Маленькая длань, по-видимому, женская, крепко ухватила Фёдора за запястье.

— Вборзе! Бежим, покуда не видит никто!

Они долго пробирались по лабиринтам переходов, миновали поварню, ткацкую мастерскую, спустились по дощатым ступеням к какой-то маленькой дверце.

Спутник (или спутница) Фёдора с силой отодвинул ржавый засов. Серебристый свет луны упал на лицо проведчика. Не мешкая, пробежали они, пригнувшись, через сад с высокими деревами, юркнули в лаз в заборе, спрятанный за густым кустарником, оказались на улице.

— В овраге до утра отсидимся. Потом чрез врата Лядские выйдем. Коней в Белгороде купим. И в твой Перемышль.

— Кто ты? — спросил Радко, едва укрылись они в овраге меж чернеющих лип. К этой минуте он окончательно понял, что спасительница его — девушка.

— Коницар боярин — дядька мой по матери. Отец и матушка скончались, он мя к себе и забрал. И волости наши присвоил, тиунов своих прислал. Ну и выдать мя порешил замуж за дружинника одного Святополкова. Да токмо отрок сей вельми непригож. Бают, на поле ратном первый в бег ринул. Не хочу за его идти. Коницар же разорался, угрожал в порубе сгноить, коли за его не пойду. Услыхала в тереме толковню про тебя, Фёдор Радко. Всё о тебе вызнала. И как Ярополку покойному служил ты, и как к Володарю ушёл, и что семья от тебя отказалась. Вот и измыслила... И сама сбежать от дядьки, и тебе помочь. Чай, оба томимся. Ты — в подполе, я — в светёлке девичьей.

— А не боишься меня?

— А чего тебя бояться? Коли вздумаешь что худое створить, дак у меня нож есть. Бью без промаха, — предостерегающе промолвила девица.

— Да не о том я вовсе. — Радко невольно усмехнулся. — Просто... Ты же меня, почитай, в первый раз видишь.

— Мне всё едино, лишь бы с сим Коницаром боле рядом не жить! — решительно заявила девица.

В темноте Радко не мог рассмотреть её как следует, замечал только выглядывающие из-под куколя чёрные глаза, в них искрилась, переливалась живинка.

— Как тебя звать? — спросил шёпотом.

Прозвучавшее в ответ «Ирина» заставило сердцу проведчика всколыхнуться.

— Светает уже. Поспешим-ка ко вратам, — девушка решительно потянула его за руку.

Они выбрались из оврага и короткими перебежками достигли Лядских ворот.

...Радко и его спутница счастливо добрались до Перемышля. Уже дома Фёдор с досадой узнал, что напрасно рисковал он головой. Ярослав Ярополчич бежал из Киева, порушил данную у гроба святых клятву и взялся за старое. Вскоре на реке Нуре он был снова захвачен людьми Святополка и всажен в поруб. Там от голода и сырости спустя несколько месяцев, в августе 1102 года от Рождества Христова, молодой князь скончался.

Сведав о его бесславной гибели, Фёдор Радко обронил скупую слезу. В который раз уже грызли его душу мысли о бесполезности и малости своих дел.

Одно согревало сердце — юная боярышня Ирина. Бойкая девица поселилась в доме проведчика, стала вести невеликое его хозяйство, и единожды, когда внезапно явилась она к нему среди ночи, вся сгорающая от страсти, произошло между ними то, что происходит всегда между любящими друг друга мужчиной и женщиной.

Но у Радко была в Луцке прогнавшая его жена и дети. Что делать, как жить им обоим дальше, Фёдор не ведал. Пока же обычной чередой потянулись дни и месяцы.

ГЛАВА 101

Сo старшей своей дочерью князь Володарь в последнее время частенько имел продолжительные беседы. Удобно разместившись на скамье в светлице, рассказывал он восемнадцатилетней девушке о своих делах, прошлых и нынешних, о том, почему тогда именно так поступил, а не по-иному.