Хроники Червонной Руси

— Правда, князь. Девка — очей не оторвать! Да ты её сам узришь, коли хошь. Здесь она живёт, в Тмутаракани, и по сей день. Таисией зовётся. Из древнего, да обедневшего рода Каматиров. Дальний пращур ейный строил для хазар крепость Саркел[111]. Белую Вежу, по-нашему. Тако вот. — Ратибор вздохнул. — Токмо ты, князь, лиха Таисии сей не чини. Не поминай обид былых. Она тут ни при чём. Славная жёнка.

— Ладно. Зря я её вспомнил. Прощай, боярин Ратибор. Может, свидимся когда. Удачи тебе, — заключил Володарь.

— И тебе.

Два человека, бывшие врагами, супротивниками, но не озлобившиеся, не обратившиеся в диких зверей, на том расстались. Если и будет после князь Володарь вспоминать о боярине Ратиборе, то только с уважением.

ГЛАВА 11

Халдей спешил в княжеский терем с очередной важной вестью. Конь его, пропетляв по посаду, рысью вынесся к крепостным воротам. Подгоняемый нагайкой, промчался он мимо громады собора Рождества Богородицы, свернул влево, заржал, круто остановленный всадником возле княжьего подворья. Торопливо засеменил Халдей по выложенной толчёным кирпичом дорожке.

Володарь и Давид принимали его всё в той же горнице. Чадил на ставнике светильник, луч солнечный пробил себе путь через высокое сводчатое окно и падал на фигуру хазарина в долгой серой хламиде, церемонно упавшего к ногам князей.

«У нас на Руси так не ползают. Ни един боярин не повалится. Ну, отвесит поклон, и только. Да что там боярин — и купец, и ремественник, и людин тоже», — думал Володарь. Дико, непривычно было ему подобное раболепие. Но привыкать надо было ко всему. Привыкать и не удивляться.

— Светлые князья! Мне, сирому и худому, довелось узнать новости из Константинополя. На торгу я расспросил греческих купцов, торговцев паволоками. Так вот: пока мы с вами бороздили просторы Эвксинского Понта[112], базилевс[113] Никифор Вотаниат был свергнут с престола. Новый базилевс у ромеев — Алексей из рода Комнинов.

— Вот так весть! — присвистнул от изумления Давид.

— Против прежнего базилевса взбунтовалась армия. Заговорщики ворвались во дворец. Старый Никифор был силою пострижен в монахи, — продолжал взволнованным голосом Халдей.

— Хоть не прикончили его, и то ладно, — заметил Володарь. — Или не накормили ядом.

— Вначале новый император хотел взять в жёны базилиссу Марию Аланскую, супругу двоих бывших базилевсов, но после он предпочёл разделить брачное ложе с патрицианкой Ириной из влиятельного рода Дук.

— Сколько лет нынешнему базилевсу? — спросил Володарь.

— Тридцать три года.

«Мы в сравнении с ним — мальчишки. Обоим только двадцать два стукнуло», — подумал Ростиславич, переводя взгляд на заметно насторожившегося Давида.

— К добру или к худу для нас переворот сей? — Глубоко посаженные карие глаза Игоревича беспокойно забегали. — Такое дело!

— Базилевс Никифор был другом князя Всеволода, базилевс Алексей — его враг, — ответил Халдей.

— С чего ты это взял?

— Ну, во-первых, достопочтимый князь Володарь, как нам всем известно, люди Никифора по сговору с князем Всеволодом увезли из Тмутаракани князя Олега. А во-вторых, Алексей Комнин — он был раньше великим доместиком Запада, то есть командовал войсками западной части империи ромеев. И когда несколько лет назад, ещё во времена базилевса Михаила Парапинака, в Херсонесе случился бунт, то покойный князь Святослав[114], отец Олега, послал на помощь Комнину рать. Но вскоре князю Святославу выпало умереть, и тогда князь Всеволод, заняв его место, отменил уже начатый поход, вернул в Киев войско. С той поры они с Алексеем Комнином и стали врагами.

— А ты неплохо ведаешь о делах на Руси, — отметил Володарь.

Халдей в ответ подобострастно улыбнулся.

— Рад служить вам, о доблестные князья!

— Выходит, раз базилевс Алексей — ворог князю Всеволоду, то не помочник он ему. Не поспешит воротить Тмутаракань под руку Киева. — Игоревич задумчиво огладил бороду.

— Ему это невыгодно, князь, — подтвердил Халдей. — Полагаю, в ближайшее время он не обратит на наш маленький город свой взор. Не до нас ему. Много врагов у базилевса ромеев. Турки, норманны острова Сицилия, печенеги[115].

Разговор на том был окончен. Халдей поспешил покинуть княжеские хоромы.

Шёл он, ведя в поводу коня, по торгово-ремесленному околоградью, мимо купецких лавок и мастерских, когда внезапно до слуха его донёсся звон яровчатых гуслей[116] и громкий, выводящий старинный напев голос певца. Халдей обомлел от неожиданности. Бледность растеклась по красивому молодому его лицу: «Боян! Песнетворец Боян! Правая рука князя Олега! Не может быть!»

Халдей осторожно протиснулся через торговые ряды.

Молодой светлолицый гусляр в белой русской свите, с рыжими вьющимися волосами, перетянутыми цветастой лентой, выводил на гуслях мелодию.

Узнав его, Халдей в ужасе шарахнулся в сторону. Быстро сообразив, как теперь быть, он вскочил в седло и галопом помчался назад, в крепость.