Хроники Червонной Руси

— Моё имя Вениамин. Я происхожу из древнего хазарского рода. Мои предки жили в Итиле[102], — заявил он. — Просим же мы вас об одном. Мы оказали вам, сиятельные архонты[103], услугу — пригласили вас сюда и открыли ворота крепости. За это позвольте в нынешнее лето освободить нашу общину от дани.

— Хорошо, — сдвинув недовольно брови, ответил ему Игоревич.

— А в дальнейшем прошу вас, доблестные, не посылать к нам своих тиунов. Мы обязуемся каждое лето платить вам пятьдесят гривен[104] серебра. Чистого серебра.

— Сто! — оборвал коротким окриком речь хазарина Давид.

Вениамин поцокал языком.

— Сто — много! Семьдесят гривен!

— У нас здесь что — торжище?! — заорал взбешённый Игоревич.

Хазарин попятился назад. Лицо его приняло злобное, полное угрозы выражение. Вытянув длинную шею, выпучив глаза, походил он сейчас на змею. И не заговорил он в ответ, а зашипел, словно змея:

— Не забывайте, кто добыл для вас княжение!

Володарь поспешил вмешаться:

— Пусть будет семьдесят гривен. Этого достаточно.

Хазарин тотчас успокоился и удовлетворённо кивнул. Старцы кланялись князьям в пояс, говорили, что будут верны своим новым правителям и что вся их община будет стоять за них горой.

Когда они наконец вышли из палаты, Давид хмуро обронил:

— Продешевили мы! У хазар ентих серебра не счесть!

— Не стоило их раздражать. У них здесь, в городе, много сторонников. Не забывай, брат, что сотворили с князем Олегом. Не хочется мне повторять чужие ошибки, — возразил ему Володарь.

В тот день побывали у них в тереме и люди от армян, и греки. Все выражали покорность, несли дары. Последними явились богатые русские купцы. Сказали веско:

— Коли не станете торговле мешать, коли брать будете токмо то, что по Правде Русской[105] положено и обороните от ворогов в час лихой Тмутаракань и Корчев[106] — что ж, сидите у нас.

Давид радовался, потирал руки, подсчитывал будущие барыши, Володаря же не покидали опасения. Слишком всё было просто.

Вечером он посетил главный городской храм — церковь Пресвятой Богородицы. В тесном приделе мерцали свечи. Царила суровая, тягостная, полная скорби тишина. Большой каменный гроб стоял в глубине ниши. Короткая выбитая на камне надпись гласила, что положен здесь почивший в лето 6575[107] от Сотворения мира февраля в 17-й день русский князь Ростислав, сын Владимира.

Володарь встал на колени. Горло ему сдавил тяжёлый ком. По щекам заструились слёзы.

— Боже мой! — чуть слышно прошептал он. — Прошу тебя: наставь, обереги, охрани! Отче! Молю: не дай сгинуть в краю чужом!

Почему-то в эти мгновения Володарю стало казаться, что зря он пришёл сюда, зря захватил стол в этом загадочном старинном городе. Но отступать было поздно.

ГЛАВА 10

Боярин Ратибор быстро оправился от раны. Сидел в своём покое, окружённый копьями Володаревых гридней, злился, изливал желчь свою и досаду в смачной ругани.

Володарь пришёл к нему спустя седьмицу[108], сел на лавку, вопросил:

— Как плечо? Заживает?!

— Да хоть щас с тобою сражусь! Дай токмо меч мне! — воскликнул Ратибор. — На мне, яко на собаке, всякая рана заживает! Игоревич твой исподтишка, в спину нож бросил! Ты, я гляжу, не таков! Вот тебе совет мой: остерегись! Давидка — он вор! Лихой он человечишко! А князёк дурной! Вот отец твой — хоть и ворог нам был, но прям он был, смел, безоглядчив! Любили его на Руси!

— Что ты, боярин, князей судить тут принялся? Твоё ли это дело? — с удивлением заметил Володарь.

— Может, и не моё. Ты слова мои попомни. Игоревич — мразь, дрянь! Зря ты с им повёлся. Уж я-то со многими князьями знаком был, многих норов ведаю. Пото[109] и говорю тебе. — Боярин лихо подкрутил здоровой рукой седатый ус.

— Вот что, Ратибор. Мы — не злодеи какие, не кровопивцы! Заняли мы Тмутаракань, потому как князь твой Всеволод никаких уделов нам давать не хочет. О том ему и скажешь, как в Киев воротишься. Держать тебя в Тмутаракани под стражей мы с Давидом более не будем. И за ворогов лютых нас не почитай! — объявил Володарь. — Коли рана твоя зажила, нынче же и отъезжай! Из ратников своих, кого хочешь, возьми.

— Тебя более ворогом почитать не буду! — вскинул голову Ратибор. — Честный был у нас с тобою поединок! Доведётся — продолжим его когда! А об Игоревиче всё тебе уже молвил. Дозволь, нынче же съеду. Припасы соберу, рухлядишку — и в путь.

— Добро. — Володарь поднялся, собираясь выйти, но у самого порога вдруг остановился и обернулся. — Вот что, боярин. Говоришь, отца моего ты знал. Как думаешь, из-за чего отец мой, князь Ростислав, нас малых с матерью во Владимире бросил и прибежал сюда, в Тмутаракань эту?!

— А зрел, торг здесь каков?! Платна[110] какие, шёлка многоценного сколь! Паволоки, парча, рыба, ворвань, меды! Кони резвые! Чего токмо несть! Злато тако в руци и сыпется! Вот и восхотел сего отец твой!

— А правда, будто жёнка у него была, полюбовница? — спросил вдруг Володарь.