Хроники чумного времени

Мост завален снегом, который шел сутки не переставая. Убрать не успели, потому что настало время, когда торопиться работать не обязательно, но при въезде на мост со стороны Васильевской площади горят два газовых фонаря, свет которых должен помочь распознать классового врага.

Увязая в снегу, по мосту, в сторону Замоскворечья, идут двое в штатском. Лица безрадостны. Один высокий, с тонкими черными усиками, другой ниже, плотнее и в пенсне.

– Продать вам надо было, Сергей, ваши поместья и севрские сервизы и уехать отсюда куда-нибудь в Баден-Баден, пока была возможность, – говорит тот, что в пенсне. – Вы бы там и дальше спокойно занимались своей религиозной философией.

– Буду бороться до конца, – отвечает его спутник. – Спасение России пока еще в наших руках, не все так однозначно. Тайная военная организация налаживает сообщение с нашими силами на окраинах. Поднимем восстание, когда добровольцы генерала Алексеева подойдут к Москве.

– Что же вы не боролись, Сергей, раньше, а? Когда во Временном правительстве сидели? Всего-то надо было – арестовать Ленина! – Человек в пенсне тяжело дышит, идти трудно, сапоги застревают в снегу. – Я же вам предлагал, умолял обратиться с этой идеей к министру внутренних дел, и он был бы формально ни при чем. Арестовать и сделать так, чтобы Ленина тут же убили при попытке к бегству! Пока вы сидели и выясняли, кто из вас самый умеренный, большевики действовали. Россия на кону стояла! Стрелять его надо было, гниду эту лысую, понимаете? Стрелять!

– Предлагаете действовать их методами, Виктор? – спрашивает Сергей, остановившись и глядя на своего собеседника, который тоже остановился.

– Да! Террор мог стать нашим спасением.

Сергей хочет посмотреть в глаза Виктору, но они скрыты круглыми темными стеклышками пенсне.

– Да-да, будь моя воля, я бы этих комиссаров пострелял всласть, – продолжает Виктор. – Всласть! И с разумом холодным. Рассосется эта красная опухоль, думаете, вскоре? Нет, ваше сиятельство, это надолго. Это же собаки бешеные. Крестника моего, Алешу Ковалева, штабс-капитана, арестовали после перестрелки у телефонной станции. Он сбежал, когда на другой день повели в Бутырку, так они нашли и расстреляли его братьев и жену, сказали, что это были, понимаете ли, заложники. И государя расстреляют в Тобольске, вот увидите. Да что государь, в городе есть нечего, я уже не помню, когда чай с сахаром пил! Так что я бы их тоже с удовольствием расстреливал! Лично! Круглосуточно! За полфунта сахара! Своей рукой! – Виктор ожесточенно трясет кулаком в кожаной перчатке. – А тела сбрасывал бы в студеный колодец, в котором начало и конец всей нашей поганой российской истории!

– Вы бредите, Виктор, – печально отзывается его спутник.

Когда они доходят почти до середины моста, в свете фонарей появляются несколько вооруженных винтовками солдат с красными бантами на груди под предводительством юноши в черном кожаном плаще, который кричит что-то вслед двоим уходящим и стреляет из маузера в воздух.

Сергей вынимает из-за пазухи пистолет Browning FN 1903 и поворачивается к солдатам боком, как будто это дуэль александровской эпохи.

– Что за глупости, Сергей?! Пистолет с такого расстояния! Смешно! Бежим! Бросьте позерство! – кричит полковник Виктор Ендаков, бывший начальник контрразведывательного отделения Генерального штаба.

Они бегут.

Юноша командует: «Огонь!», бородатые солдаты вскидывают винтовки системы Мосина и стреляют, но этих двоих почти не видно в слабом свете новой луны. Князь Сергей Терлецкий и полковник Виктор Ендаков, петляя, как зайцы, приближаются к спасительным темным переулкам Замоскворечья.

* * *

За час до этого солдаты обыскивали зажиточную квартиру, реквизировали вяленую конину и четыре штофа самогона, все были пьяны, и ни одна из пятнадцати пуль не попала в цель.

* * *

Февраль 1999 г., ночь.

На мосту спиной к проезжей части и лицом к храму Христа Спасителя стоит Лиза Глинкина, проститутка двадцати шести лет.

Накануне вечером ее, как обычно, привезли на Тверскую в автобусе вместе с другими проститутками, которые рассредоточились по своим местам от Маяковской до Большой Бронной. К полуночи Лиза сделала несколько минетов, попрыгала на старом волосатом кавказце на заднем сиденье его машины с тонированными стеклами, устала, потому что у кавказца почти не стоял и ей пришлось компенсировать ощущение полноценности соития энергичностью своих движений, и зашла передохнуть положенные ей полчаса на квартиру в Дегтярном переулке, куда девочки водили клиентов и где можно было поесть и поспать. На кухне этой квартиры Лиза обнаружила борсетку своего сутенера Артура Студнева по кличке Студень. В борсетке были деньги, собранные со всех его подопечных. Артур в это время уединился в туалете, где делал себе внутривенную инъекцию кокаина, который он предпочитал вульгарному героину, как иные поэты предпочитают шампанское горькой водке.