Хроники далекой Галактики

– Так не годится, – Плэгиус жестом остановил тренировку, и выключил меч. Посмотрел сверху вниз на ученика; четырнадцатилетний Сидиус уже основательно запыхался.

– Я же все верно делаю, – разочарованно заявил тот.

– Но слишком горячо, – раздраженно ответил муун. – Мы используем ярость… но именно используем, а не даем ей руководить собой! Будь терпелив. Я понимаю, что людям в юности это сложно, но постарайся. Ты помнишь, что я тебе говорил о власти?

– А это тут при чем? – искренне удивился Сидиус.

– Ты должен сперва обрести власть над собой, потом над другим, – повторил Плэгиус то, что говорил парой дней раньше, – потом над группой людей, организацией, планетой, расой, несколькими расами… и, наконец, над всей Галактикой. Так я говорил?

Ученик молча кивнул.

– Но все начинается с власти над собой. Без нее не добьешься ничего и никогда. Ясно?

– Ясно… только это, наверное, еще сложнее, чем над другими.

Плэгиус усмехнулся.

– Что есть, то есть. Но все равно необходимо. Отдохни несколько минут, и соберись с мыслями. Потом продолжим.

Мальчик кивнул, и уже отойдя, вдруг спросил:

– А «над всей Галактикой» – это возможно?

Плэгиус пожал плечами.

– Вряд ли при нашей жизни. Наше дело – все подготовить так, чтобы следующему поколению ситхов удалось достичь полного контроля.

На лице Сидиуса отразилось явное недовольство, и наставник рассмеялся:

– Не торопись так. Человеческая жизнь коротка, и достичь всего в ней невозможно.

– Не всегда, – пробормотал ученик.

– Бывает, что и в течение одной жизни достигаешь высот, – не стал спорить Плэгиус. – Но как раз для этого и нужно терпение и власть над собой.

– Я запомню, – пообещал Сидиус.

– А разве целительство – это не джедайская техника? – удивленно спросил Сидиус, и тут же поправился: – Впрочем, что это я… ее любой толковый боец освоить должен.

– Как раз бойцам она, увы, слабо дается, – заметил Плэгиус. – Каждому свое, как говорится… Но тут не в целительстве дело. Воздействие Силы на организм ситхи изучали еще во времена древней Империи; в основном, конечно, изменяющее. Но на деле, используя Силу должным образом, можно с живым телом сотворить почти что угодно; почему, думаешь, одаренные живут обычно долго? Они неосознанно поддерживают свое существование Силой. А вот если это делать со знанием… Впрочем, этим сейчас и займемся.

Плэгиус кивнул на стол, где был привязан одурманенный снотворным человек. Судя по одежде – какой-то из представителей совсем нижних слоев общества, из тех, кого никто не хватится.

Имени его Сидиус не знал, да и не хотел знать. Какая разница, откуда учитель добыл материал? Практические занятия проводить-то надо.

– Я подумал, что лучше начинать с твоего сородича – физиология уже знакома, – пояснил Плэгиус. – Начнем с удаления снотворного. Смотри, что именно надо делать…

Наблюдая за действиями учителя, и запоминая их, Сидиус представил сцену со стороны: пожилой муун и почти двадцатилетний человек хладнокровно работают над другим человеком. Жутковато, конечно, выглядит. Но ничуть не страшнее, чем врачебная практика.

А то, что пациент еще жив, сущности нисколько не меняет. Тем более, что это ненадолго.

Мысли об ученичестве неожиданно заставили вспомнить и о своем подопечном – о совсем еще юном алокожем забраке, ждущем сейчас вдали от дома Плэгиуса. Мальчик обещает стать великолепным воином… что от него и требуется.

А ведь с какой малости все начиналось…

Годовалый забрак неуклюже попытался пересечь комнату, но споткнулся и упал. Не заплакал; сосредоточенно пыхтя, он поднялся и вновь двинулся дальше.

Сидиусу, наблюдавшему с порога, такая целеустремленность понравилась. Прелюбопытнейшее зрелище.

На Иридонии он оказался, считай, случайно, выполняя одно из поручений учителя. И решил заглянуть в один из детских приютов; с некоторых пор он взял привычку навещать подобные заведения и проводить проверку детей на чувствительность к Силе. Конечно, скрытую от посторонних глаз.

А еще это серьезно помогало недавно начатой политической карьере, и создавало образ добросердечного государственного деятеля. Хотя на результаты набуанских выборов пока все равно не очень влияло… но сочиненную жизнь надо было наполнять деталями.

Побывав здесь днем, он вернулся вечером – чтобы отыскать вот этого ребенка. И если первое учитель одобрял, то о втором не знал ничего; Сидиус и не собирался ставить его в известность.

Плэгиус был прав в том отношении, что человеческая жизнь коротка. Кто знает, когда умрет сам муун, и когда Сидиусу придется искать собственного ученика? И успеет ли его воспитать должным образом?

Так что лучше было отыскать подходящего ребенка заранее. И не обращать внимания на «правило двоих»; конечно, можно подыскать такое оправдание, которое и Плэгиуса убедит… но не проще ли вообще не говорить?