Хроники Дао

– Два дня назад этот монах приехал в Пекин с аналогичной целью: он хотел воспрепятствовать новым преступлениям Бабочки и его любовницы. Он придумал план: выманить Тигрицу из дома с помощью ее братца. От старейшин тайного мира монах узнал, что юноша всегда выходит из особняка сестры в одно и то же время. В итоге монах встретился с парнем и загородил ему дорогу. Монах взял два свинцовых шара и с такой силой бросил их в землю, что они полностью погрузились в нее. Потом монах вскочил на место, где упали шары, и бросил брату Тигрицы вызов – мол, если пареньку удастся хотя бы столкнуть его с места, монах научит его своему искусству. Безусловно, мальчик согласился. Он был уверен в своем умении и, как и все знатоки боевых искусств, стремился узнать больше. В общем, юнец бездумно атаковал, монах открытой ладонью шлепнул его по сердцу. У брата Тигрицы пошла горлом кровь, и он убежал.

Он показал свою рану сестре и та сразу узнала почерк мастера стиля Железная Ладонь. Тигрица тут же выбежала из дома, чтобы отомстить за брата. Монах ожидал ее. Вначале он сражался с ней голыми руками; но потом, изумившись ее силе и умению, был вынужден взяться за оружие. Но, по словам свидетелей, это ему не помогло: сопернице удалось лишить боксера-ветерана его лунного ножа. В ярости она перехватила древко, разломала его, а потом нанесла монаху точно такой же удар, как тот, которым он ранил ее брата. Всех лет тренировки монаха оказалось недостаточно: ее смертоносные пальцы оборвали тонкую нить его жизни.

Сайхун посмотрел на неподвижное тело – раны и кровоподтеки красноречиво говорили, что эта женщина-боец не зря заслужила свое имя.

– Пошли отсюда, – сказал он товарищам. – Наверное, Бабочка уже знает о нашем приезде в Пекин. Мы нападем на особняк Тигрицы сегодня же днем.

Оба монаха согласно покачали головами. Потом они выдали патологоанатому «чаевые» и неторопливо отправились через весь город в северо-западный квартал.

– Плохая это примета: ходить в морг в день сражения, – проворчал Угон.

Уцюань тут же высмеял мнительность брата:

– Да что размышлять над этими глупостями! Зато вонь в мертвецкой – точно не предрассудок. Реальная до ужаса.

– По сравнению с ней запахи в городе просто замечательные, – согласился Сайхун.

Уюн вдохнул полной грудью. В воздухе тяжелой пеленой висел запах угольного дыма, немного напоминавший горящее масло и пережаренный свиной жир.

– Дьявольщина, – закашлявшись, пожаловался он. – Хрен редьки не слаще.

Три товарища шагали по старой части Пекина. Перекошенные серые домишки с покореженными стенами, узкие проходы, оставшиеся после застройки и впоследствии названные улицами. Все это выглядело как-то хаотично. В свое время геоманты тщательно планировали постройку каждого дома в Пекине, но с годами город полностью подчинился общей неразберихе и прихотям индивидуального вкуса. Тем больше изумились монахи, когда, завернув за угол, оказались перед длинной, идеальной стеной из серого кирпича. Ограда вокруг особняка Тигрицы высилась на добрые тридцать футов, а сверху стену венчала крыша из зеленой глазурованной черепицы. По обе стороны от главных ворот возвышались красные колонны, а окрашенные в пунцовый цвет ворота были сделаны из такого твердого дерева, что могли бы выдержать и танк. Да, попасть внутрь им будет непросто. Чтобы взобраться на стену, монахам пришлось воспользоваться веревкой.

В сравнении с мрачным однообразием серой ограды роскошный сад внутри казался еще прекрасней. Сайхун изумился этому райскому уголку, который так отличался от бесцветной скуки дряхлеющего города. Судя по ухоженности сада, занимались им тщательно и долго – столь утонченный вкус и тонкое равновесие ландшафта и архитектуры приходят лишь с годами. Очевидно, отец Тигрицы тщательно прятал эту жемчужину от глаз императора, потому что если бы правитель узнал об этом, то из зависти погубил бы своего верного рыцаря.

Перед фасадом дома был разбит искусственный пруд. Из пруда брал начало небольшой ручей, который огибал дом с западной стороны и скрывался с тыла. Вода в пруду была мутно-зеленой, но зато в искристом зеркале отражались кусты плакучей ивы, растущей по берегам. Сами берега были искусно выложены оригинальными окатанными голышами.

Монахи подобрались к кирпичному особняку. Это оказалось массивное двухэтажное строение с традиционными оконными переплетами, крепкими колоннами и загнутыми кверху уголками крыш. Вдоль края каменного портика аккуратным рядком стояли глазурованные керамические горшки с кактусами. Двери были покрыты красным лаком и потрясающей перламутровой инкрустацией в морских тонах.