Хроники Дао

Через двадцать минут они сели, чтобы насладиться блюдом из полосатой зубатки, тушенной с черной фасолью; далее появились зажаренные до хрустящей корочки цыплята, тушеные эскалопы с овощами, свиные бризоли и горячий, дымящийся рис. Сайхун ел все, за исключением свинины. Это всегда вызывало насмешливые замечания дядюшки Фэна.

– Мужчина, который никогда не ест свинину?! Это что-то ненормальное!

Но Сайхун, пожав плечами, продолжал наслаждаться сочными кусками ароматной изысканной пищи. Никто здесь не знал, что он даос. И только Сайхун ведал смысл тех или иных ограничений.

Потом дядюшка Фэн плеснул в стакан немного «Джонни Уокера» и жестом пригласил Сайхуна выпить, хотя оба они знали, что это не более чем формальность.

– Меня развезет от этого, – попытался невнятно оправдаться Сайхун.

– Сосунок! – рассмеялся Фэн. – Ничего, значит, нам со стариной Пуном достанется больше.

На лестнице послышался звук шагов.

– Наконец-то принесло старого ублюдка, – буркнул Фэн. Его лицо от спиртного уже раскраснелось.

– Неужели вы двое начали есть без меня? – послышался гулкий голос от двери.

– А ты все равно никогда не ешь с нами! – огрызнулся Фэн тоном обиженного повара.

– Ф-фу! Просто у меня есть собственные предпочтения.

Снизу послышался лязг велосипеда, который ставили на подножку у стены.

– И смотри не уродуй там стены!

– Угомонись, не то еще сердечный приступ себе заработаешь! Потом дядюшка Пун тяжело загрохотал вверх по лестнице. Несмотря на свою седину и шестидесятипятилетний возраст, Пун все еще сохранял прямую осанку и был полон жизненных сил. Он зарабатывал себе на хлеб, работая грузчиком. Сложения дядюшка Пун был крепкого и плотного. Большие ладони он по привычке держал чуть в сторону, словно был всегда наготове. Почти всю свою жизнь он был моряком, так что умение вязать самые различные узлы сделало дядюшку Пуна одним из наиболее известных мастеров среди китайцев Питтсбурга. Если кто-то хотел отослать на родину посылку или ящик, дядюшка Пун неизменно обвязывал груз манильским канатом. Однажды Сайхун видел, как дядюшка нес на спине целый корабельный сундук! Судя по всему, не было практически ничего, что дядюшка Пун не смог бы передвинуть при помощи канатов, рычагов, а чаще всего – собственной силы.

Вместо пояса его брюки были подвязаны куском каната; кроме того, в любое время года Пун всегда ходил в одной и той же шерстяной куртке. Куртка была длинная, с невообразимым количеством странных кармашков изнутри. В кармане мог оказаться клочок бумаги, немного шпагата, даже монета – но чаще всего они были пусты.

Дядюшка Пун подошел к столу и снял куртку, обнажив свой мускулистый торс. Голова у него была массивная, как у слона, а коричневая плотная кожа так и лоснилась. В сравнении с остальной физической мощью странно несоразмерными казались крохотный тонкий рот и совсем уж изящные очки в тонкой металлической оправе, которые каким-то чудом держались на широком лице Пуна.

– Ну, почему ты опоздал сегодня? – буркнул с полным ртом Фэн.

– Меня задержали, – по-английски ответил Пун.

– И что же задержало? – удивленно спросил Сайхун.

– Не в смысле дел,- я не задержался по делам. Я имею в виду, что меня не упускали,

– Вы хотите сказать, что вас остановили и ограбили? – удивленно спросил Сайхун.

– Ага! – гаркнул дядюшка Пун, многозначительно переглянувшись с Фэном. – В конце концов, я старик с желтой кожей. Эти американские парни думают, что я для них легкая добыча!

Сайхун улыбнулся: он знал, что дядюшка Пун был ветераном кулачных боев стенка на стенку.

– Так что же произошло? – не унимался Сайхун.

– Он остановил меня, когда я как раз садился на свой велосипед. Он требовал у меня денег. У него нож был.

– Глупый сопляк, – пробормотал Фэн.

– Вот я и стоял, расставив руки в стороны, пока этот идиот просматривал все мои карманы – а даже я не знаю точно, сколько карманов в этой куртке.

И дядюшка Пун сделал драматическую паузу, словно давая двум товарищам время хотя бы приблизительно прикинуть количество этих самых карманов.

– Когда он закончил, то совсем разозлился. И вот тогда я дал ему как следует! Я просто сделал какого-то зубного врача безумно богатым, – завершив свое признание, дядюшка Пун вошел на кухню и продемонстрировал свой кулак размером с наковальню. Завидев это, дядюшка Фэн засмеялся от удовольствия.

Услышав, что Пун разжигает плиту, Сайхун и дядюшка Фэн вернулись к своей трапезе. У Пуна были свои пристрастия к пище: ему нравилось есть именно то, что никогда не встречалось в Китае, – например, отбивную с кровью. Раскалив плиту, пока от металлического листа не начал виться дымок, дядюшка Пун быстро плеснул на плиту масло и положил солидный кусок мяса. Быстро прожарив один бок на докрасна раскаленном металле, Пун перевернул отбивную – готово.