Хроники Дао

И вновь представилась практическая возможность покинуть мир. Сайхун отправился на прогулку, чтобы получше все обдумать. Ясный, солнечный день ему очень понравился – и вот Сайхун уже взбирается по склонам Телеграф-Хилл. Оттуда он прошел до лестницы на Филберт-стрит. Это очень мало походило на Хуашань, думал Сайхун, зато теперь он снова поднимается в гору.

Он направился по тропинке, которая змеей вилась вокруг башни Койт-Тауэр. Там он заметил нескольких туристов да влюбленные парочки. В зарослях кустов играли дети. Место, где стоял Сайхун, было настоящей командной высотой. Оттуда открывался вид на весь город, на бухту, сверкающую под солнцем своей чешуей, и на «Золотые Ворота». Появилась луна – бледный, молочного цвета диск на фоне белесого небосвода. Рядом с Сайхуном пролетела парочка стрижей. Усевшись на ветку зеленого с красными ягодами куста, птицы принялись внимательно разглядывать Сайхуна, быстро поворачивая головки. Он был вынужден признать, что жизнь все так же прекрасна – просто она больше не привлекает его.

Вынув из кармана письмо, Сайхун вновь прочел его. Да, решил он наконец, вот еще один шанс устроить свой уход. Оказавшись среди храмового спокойствия, он мог попытаться достичь определенного состояния сознания. Здесь уже не будет ни отчаянной суеты, ни шумных соседей. Сайхун собирался скопить достаточно денег, чтобы перед тем, как отправиться в новый путь, сделать пожертвование храму и еще оставить достаточно, чтобы обеспечить существование Великого Мастера и обоих служек. Тогда он покинет этот мир, не терзаясь сомнениями.

Потом он вспомнил, что до сих пор не выполнил возложенное на него поручение. Он нисколько не приблизился к ответу на вопрос своего учителя. Он до этих пор даже не представлял себе, что бы это могло быть; может, это вообще нельзя было выразить словами? Самым красноречивым ответом могла стать его жизнь. Он неоднократно пробивался по пути и сваливался оттуда.

Он объездил мир, познал нищету и достаток, мудрость и невежество. Он поддерживал свое тело в здоровом состоянии, и оно верой и правдой служило ему в поединках со знатоками боевых искусств, турнирах «Золотые Перчатки» и обыкновенных уличных потасовках. Готовясь к вознесению, он соответственно подготавливал и свое тело.

Он был Даосом-Бабочкой. Имя удивительно точно отражало этот взлет в его жизни. Может быть, называя Сайхуна так, Великий Мастер заранее все предвидел? А может, это Бабочка таким образом готовился ко второму рождению? В любом случае, его судьба была не менее благородной, чем любая другая.

Он решил, что все произойдет так, как он описывал Великому Мастеру. Возможно, это достаточно растрогает учителя, чтобы он направил душу Сайхуна прочь от земли. В конце концов, Сайхун ведь не первый – из тринадцати соучеников Великий Мастер проводил души уже восьми. Так что нечестно оставлять Сайхуна здесь в одиночестве. Если он не может присоединиться к своему учителю там, в Китае, он будет ожидать его в ином мире.

Сайхун вздохнул. Отшельничество и освобождение существуют только для тех, кто устал от мира, вспомнил он. Когда он был молодым, мир казался восхитительно захватывающим. Политические трансформации и ускорение технологического прогресса в обществе совпали с периодом разочарования. На самом деле, не было смысла во всем винить прогресс. Он был замечателен для тех, кто мог воспользоваться его плодами, находя в этом удовольствие. Здесь не было ничего предосудительного. Однако прогресс ускорил отчуждение Сайхуна. В течение веков в книгах писалось о прахе мира. Этот прах уже довольно долго не давал Сайхуну продохнуть. Теперь Сайхун был готов стряхнуть его с себя.

Чей-то голос прервал поток его мыслей.

– Э-эй! Привет! Ты что тут делаешь?

Сайхун с испугом поднял глаза, стараясь побыстрее спрятать письмо.

– Помнишь меня? Меня зовут Стив. Я захожу в магазин, где ты торгуешь.

– Действительно. Я тебя помню, – ответил Сайхун. Он взглянул на стройного, приятной наружности евразийца. У Стива были волосы до плеч и авиационные очки в большой черной оправе. Он носил слаксы «Бен Дэйвио, баскетбольные кроссовки и футболку с символом мира на груди. Сайхун знал, что Стиву за двадцать – по крайней мере, так утверждала его явно поддельная карточка водительских прав.

Стив как ни в чем не бывало присел на скамью и замолчал. Сайхун постарался скрыть свое раздражение.

– Как тебя зовут, парень? – вдруг спросил Стив.

– Кван.

– Эй, хорош прикалываться. Прям, как бога войны какого-то, да? – в голосе Стива слышался преувеличенный интерес.

– Вроде того, – вяло буркнул Сайхун.

– Ладно. Слушай, Кван, косячка задавить не хочешь? – и Стив вынул из спичечного коробка аккуратно свернутую сигарегу «с травкой».

Сайхун отрицательно покачал головой.

– Ты че, травка действительно хорошая. Аж тяжелая от смолы. Улетишь сразу же. Глядишь, и увидишь чего, а?

Но Сайхун только слабо улыбнулся. В кино он не сталкивался с подобной манерой разговора, и любопытство по поводу странного языка Стива было единственным, что удерживало Сайхуна от грубости.