Хроники Дао

Когда я решился на такое самопожертвование, с другими пошло гораздо проще. Постепенно я старался приводить мою жизнь в соответствие с путем, который я изучал. Конечно, было много ошибок, но я был настойчив. Господин Кван всегда делал особое ударение на дисциплине. Имея уже опыт собственных жертв, я понял: дисциплина – действительно синоним свободы. Самоотречение в чистом виде не имеет никакой внутренней ценности. Зато дисциплина и самоконтроль позволяют устанавливать себе цель и совершать все необходимое для ее достижения. Я ценил наши отношения с г-ном Кваном, и в этом заключалась часть причины, по которой я не возражал ничего против перспективы мяться в ожидании на углу улицы китайского квартала.

Наконец на ступеньках появился г-н Кван. Я тут же отставил свои воспоминания. Он был одет в тренировочный костюм и беговые туфли. Лицо у Квана было широким, почти квадратным, и красным. Меня всегда поражали его большие, неизменно блестящие глаза. Когда он пересек улицу, сердце мое опустилось: г-н Кван был в дурном расположении духа.

– Здравствуйте, Сифу, – уважительно поприветствовал его я.

– Эти люди не ведают, к кому пристают, – начал он без околичностей. Что случилось? У него неприятности? Но расспрашивать было невежливо.

– У вас какие-то трудности? – наконец осторожно выдохнул я. Но г-н Кван уже вполне овладел собой:

– Да так, пустяки, – отмахнулся он. – Наверное, я единственный занимающийся даосизмом, который вынужден батрачить, добывая себе на пропитание. Но мне необходимо поговорить с тобой.

Я изумился: Кван редко говорил в таком тоне.

– В этой стране они забрали у меня все. Я подвергаюсь дискриминации. Я потерял очень многое. Но я хочу дать тебе кое-что, что никто не в состоянии отобрать.

– О чем вы, Сифу? – спросил я, надеясь, что это не какая-нибудь безумно ценная реликвия. У меня была склонность терять вещи. Может, попробовать заказать себе сейф?

– Духовное наследие. У тебя есть отец. Когда-нибудь он оставит тебе наследство. Это будет твое материальное наследство. Учитель же – вроде духовного отца. Его наследство духовно. Оно передается от учителя к ученику. Это живет внутри. Никто не сможет забрать у меня это, но это великий подарок.

Я просто не верил своим ушам: мне? Он дарит это мне?

– Я буду стараться, Сифу, – поспешно отозвался я.

– Хорошо. А теперь пойдем, купим кое-чего.

Мы сели в мою машину. Итак, он попросил меня взять на себя обязательство и я взял его. Теперь, говорил я себе, обязательно начнется новая ступень в моей жизни.

– Сифу, – обратился я к нему, берясь за стартер. -Да?

– Есть только один вопрос который я хотел бы вам задать.

– Давай.

– Что вы такое сделали, чтобы отучить меня от алкоголя? Обычно стоически-серьезный, Кван сейчас побагровел от смеха.

– Я бы не стал применять к тебе магию, даже если бы владел ею, – сказал Кван, вдоволь насмеявшись. – Ты молодой, почти оформившийся мужчина. Ты знаешь, как принимать решения в жизни. С моей стороны было бы неправильно околдовывать тебя, потому что ты никогда бы не понял причину этого. Я могу лишь высказывать предположения в надежде, что ты выслушаешь их. Если бы ты был ребенком, все было бы иначе – когда ребенок делает что-то неправильно, взрослые наказывают его. Если бы я так же относился к тебе, то лишь отдалил бы тебя.

Я хочу, чтобы мы сотрудничали. Ты должен делать усилия. Я не пытаюсь I наполнить твою голову, словно сосуд. Ты сам создаешь себя. Я – скульптор i который немного уберет здесь, чуть-чуть добавит там, но не способен изменить природную структуру материала.

И я стал скульптурой, которая участвует в своем собственном изготов-\ лении. С этого момента мои знания начали значительно углубляться. Кто-то сказал, что ученик не может учиться без благословения учителя. Это оказалось правдой. Даже обнаружив в книге подробное описание какого-либо дей-| ствия, я не мог добиться результатов, пока Кван не учил меня этому, – _и ^! каждый раз оказывалось, что в книге не хватало каких-то существенных мелочей. Думаю, именно это и называлось «непосредственной передачей знаний». В этом не было ничего мистического или сверхъестественного – только стремление передать знания в надежные руки, сила древнего рода и повышенная жизнеспособность от ощущения, что тебя учат.

Некоторые из самых лучших уроков Квана проходили совершенно спонтанно. Помню, как однажды он объяснял мне, что такое Инь и Ян. Я тогда припарковал машину у обочины, и мы шдели внутри. Мы едва начали беседу о фундаментальной двойственности вселенной. Несмотря на то что выбранное место не напоминало традиционно прелестный уголок рядом с горным водопадом, пламя дискуссии разгоралось.

– Инь напоминает эти движущиеся машины и спешащих людей, – вдруг произнес Кван. – А Ян – словно этот телеграфный столб.

Я озадаченно посмотрел на него, быстро вспомнив все, что я читал о инь и ян. Я изумился: неужели непосредственный опыт учителя мог заставить его произнести столь странное утверждение?