Хроники Дао

Когда Сайхуну было пять лет, его помолвили с девочкой на два года старше его. Когда девочке исполнилось девять лет, будущие свекры забрали ее в дом клана Гуань, чтобы воспитать ее как невесту своего сына. Это было распространенным явлением, которое позволяло добиться полного согласия будущей невесты с членами семьи мужа. Когда Сайхун зашел к ней, чтобы попрощаться, слезы уже блестели на глазах девушки.

– Если ты покинешь меня, я стану старой девой, – безостановочно всхлипывала она.

Сайхун посмотрел на нее. Одетая в свою лучшую рубашку, с волосами тщательно причесанными и украшенными цветами, девушка отдела посреди прекрасной гостиной. Сайхун видел, что весь ее мир не простирался дальше женской половины дома. Его невеста была дочерью очень влиятельного генерала, и этот предполагаемый брак должен был упрочить узы двух семей. Он знал, что девушка только о том и мечтала, чтобы стать его женой, – иначе для чего ее так долго воспитывали?

– Мне уже восемнадцать, – умоляла она Сайхуна. – Никто не захочет брать меня замуж! Может быть, я даже потеряю благосклонность твоей семьи.

– Весьма сожалею, – ответил Сайхун, – но ты всегда сможешь выйти за другого мужчину.

– Нет, я уже слишком стара для этого. И потом, я ведь обручена с тобой. Как ты можешь так жестоко разрушать свое обещание?

Сайхун попытался что-нибудь ответить. Страстное желание побыстрее уйти все сильнее бурлило в груди. Он попытался рассуждать логически. Если бы его жизнь текла заведенным путем, то сейчас он уже был бы пятнадцатилетним мужем этой девицы, которую он даже не знает. Ему захотелось получить какие-нибудь новые объяснения, но девушка совершенно разрыдалась и ничего не могла добавить к своим бессвязным просьбам.

Как заставить девушку прекратить лить слезы – такого предмета в обширной программе обучения Сайхуна просто не было. Вместе с чувством жалости Сайхун ощутил с новой силой желание поскорее убраться из родового поместья. Несколько раз он просил было несчастную невесту успокоиться, но она продолжала плакать в три ручья. Тогда отчаяние вконец овладело им:

– Ты совершенно свободна, можешь выйти замуж за кого угодно. Надеюсь, ты будешь счастлива со своим избранником!

Он неуклюже выбрался из комнаты, в растерянности хлопнув решетчатыми дверями, словно надеясь, что это избавит его от воплей и плача. Да, сегодня для него было многовато эмоций. Сайхун тут же бросился собирать свои пожитки.

Он выходил из ворот имения под гневные вопли, насмешки и обвинения в предательстве, которые неслись ему в спину. Ни один член клана не пожелал хотя бы даже поддержать его в трудную минуту. Еще миг – и тяжелые ворота навсегда захлопнулись за спиной. Сайхун остался наедине со всеми своими тревогами и сомнениями. 

Две недели спустя Сайхун стоял преклонив колени в главном молельном зале Храма Южного Пика. Этот зал назывался Залом Трех Чистых (даосской святой троицей были Лао-цзы, Нефритовый Император и Изначальное Существо). Это было большое, роскошно убранное помещение с высоким потолком. Внутри зал освещали сотни тонких молельных свечек. Простые деревянные колонны поддерживали резные своды зала, частично позолоченные, частично расписанные сценками из жизни Царя Обезьян на небесах, а также иллюстрациями его борьбы против демонов. В главной части зала стоял высокий, до самого потолка, алтарь, весь покрытый затейливой резьбой; позади него находились три статуи Чистых. Наконец, за статуями открывались живописные изображения других богов. Все святые были изображены так, что смотрели прямо в глаза входящего, а искусная перспектива создавала впечатление, будто боги парят в воздухе. В результате у молящегося создавалось ошеломляющее чувство, что боги спускаются с небес в определенную точку зала. Сайхун как раз находился в этой точке.

На тяжелом алтарном столике красного дерева стояли все необходимые в таких случаях дары; но было там и несколько предметов, отличавших его от других таких же алтарных столиков: пояс-кушак, символ отречения от мирского; метелка из конского волоса – эмблема даосского мастера; и церемониальный гребень.

Сайхун ожидал обряда инициации, все еще мучаясь смутными сомнениями. Но отступать было поздно – на церемонию уже собрались все монахи Храма Южного Пика, два товарища служки, Великий Мастер, а также дедушка с бабушкой. Время от времени, оглядываясь на них, Сайхун буквально впадал в панику. С самого начала церемонии они неотступно были с ним. Сайхуи доверял им и надеялся, что вера поможет ему.

Представители старшего поколения хранили торжественное выражение на лицах и стоически восседали позади посвящаемого. Безусловно, их неподвижность была недолгой, однако подчеркнутая серьезность только усиливала смущение и неуверенность Сайхуна. Только оба служки, которые сами еще были юными, позволяли себе изобразить на лице доброту и сострадание. Они улыбались и во время церемонии иногда украдкой бросали на Сайхуна ободряющие взгляды. Они явно шмпатизировали юноше, хорошо понимая раздиравший его внутренний конфликт.