Хроники Долгой Ночи (СИ)

Они покинули Загорье три недели назад и сейчас уже приближались к замку Боле, до которого осталось не более двух дней пути. Замок Бэйла, Амбор, они миновали пару дней назад, но не стали утруждать лорда Рэндэла своим присутствием.

Смотря на Антею, влюбленный по уши Михаэль не переставал улыбаться. Ему нравилось в ней всё: маленький, аккуратный нос, длинные ухоженные волосы, пухлые губы и фигура молодой девушки.

— Что читаешь? — обратился к Антее Михаэль, видя, как она уже пару дней читает толстый фолиант.

— Историю дома Боле, не уж то ты не узнал этот трактат? — с улыбкой ответила Антея, которой, кстати, тоже нравился Михаэль, лишенный злобы и мании величия, на её взгляд.

— Ну конечно, же, я так, тему для разговора искал, — с улыбкой выкрутился Михаэль, наполнив свой кубок медовухой, захваченной из разоренного лагеря Родрика.

Он снова стал любоваться Антеей, аккуратно, тоненькими пальчиками переворачивающей лист за листом.

— Я слышал, что Бэйл Рэндэл обзавелся малышом-бастардом… — спокойно начал Михаэль и Антея, закрыв книгу, обратила на него внимание.

— В смысле? Почему я об этом ничего не знаю? — соврала Антея, которую взволновали новости о её сыне.

— Ну, наверное Бэйлу стыдно перед тобой. Многие знают, насколько ты дорога ему, и как он лелеет мечты о тебе. И тут — сынок-бастард. Хотя уже не бастард, конечно…

— В смысле? — ещё раз, радуясь в душе, спросила Антея.

— Из письма моего дяди, короля Балерна, я понял, что он без раздумий ответил согласием на просьбу своего десницы. Теперь у Бэйла есть наследник, как я понял, малыш Брюс Рэндэл. Благородно конечно, что Бэйл взял себе своего сына от какой-то пастушки и даже узаконил его, но это глупо, натерпится же он с ним… — закончил свои рассуждения Михаэль.

— Почему обязательно пастушки? — возмущенно спросила Антея. — Вдруг дочь богатого купца, дочь мелкого или даже крупного лорда?

— Ну конечно… — с усмешкой ответил Михаэль.

Карета их резко остановилась — за окном забегали солдаты, по силуэтам их было видно, что бегут они вперед по дороге, обнажив свое оружие. В окно постучались — Михаэль незамедлительно открыл дверь, как вдруг солдата, стучавшего к ним, в шею поразила стрела и тот упал, захлебываясь собственной кровью.

— Сиди тут, нас кто-то атакует! — скомандовал Михаэль Антее, схватил меч и щит, выпрыгнул из кареты.

Накрывшись щитом, он быстро пробежал все расстояние от кареты до построенных впереди частей. Впереди, меж двух холмов, расположились лучники, осыпающие пехотинцев Боле градом из стрел. Рядом с ними стояли мечники и копейщики, но из-за высокой, ещё не пожухшей травы и холмов, нельзя было определить их точное количество. Из Загорья с Михаэлем пришли почти восемь тысяч воинов, из отправлявшихся туда пятнадцати. Почти все его войска выстроились на тракте, обнажили свои клинки и достав прочее оружие, готовились к битве.

— Что за знамена? — выкрикнул Михаэль, которому было трудно разобрать стяги, поднятые над головами воинов.

— Похожи на лося Расселов! — ответил один из лучников, пустивший ответную стрелу в сторону неприятеля.

— Похоже все-таки молодой Томас решился повоевать! В атаку! — скомандовал Михаэль и вся беспорядочная масса рванула в сторону пятившихся назад пехотинцев.

***

— Похоже там уже началась жара, — доложил лорд Вейдт Томасу, наблюдавшему за обозом, оставшимся без охраны.

— Я слышу, лорд Вейдт, седлайте коня, у нас тут легкая добыча нарисовалась, — приказал Томас и, дождавшись пока пузатый лорд оседлает своего рысака, обнажил меч.

Четыре сотни конников, ожидающих приказа своего короля, с глазами, полными воинственности и надежды, обнажили свои мечи. Томас опустил забрало своего шлема и рванул вперед — вверх на холм. До сражающихся людей лорда Боле с его людьми, выступившими в качестве приманки, было около мили, что позволяло им быстро разорить богатый на вид обоз.

Конники взобрались на холм — высокая трава места доставала до тела лошади, но это не мешало им, конники со всей скоростью рванули с холма на немногочисленную стражу, охранявшую обоз. Многие стражники побросали оружие сразу же, как увидели несущуюся с холма орду конников. Томас не отставал от более опытных конников — его степной конь был резвее многих других лошадей, и, спустившись с холма, Томас в первых рядах врезался в редкий строй защитников.

Он не мог не признать того, что уважал и восхищался Родриком Эрганом, постоянно использовавшим конный таран для своих атак на силы врага. Томас понимал, что до великого, воспетого в песнях рыцаря ему далеко, но хотел хоть как-то быть ближе к нему, встать хотя бы на границе лучей его славы.

***

Он махнул своим мечом по первому попавшемуся воину — прорубив шлем, меч глубоко вошел в мозг и череп до такой степени, что брызги и кровавые ошметки достали даже несущегося на полной скорости Томаса. Рука его лишь крепче обхватила меч — это был его первый убитый, и он подарил ему уйму адреналина, вскипевшего у него в крови. Он начал рубить налево и направо, вспоминая, что говорили ему учителя, периодически он забывал про пощаду, добивая даже безоружных воинов.