Хроники Долгой Ночи (СИ)

Михаэль, одернув свой плащ, широкими шагами направился к карете, охраняемой чуть ли не сотней его лучших воинов. Они быстро расступились перед ним, и, войдя в карету, Михаэль вновь воссоединился с Антеей, с тревогой поглядывающей на него и на ситуацию за окном.

— Что произошло, лорд Боле? — спросила она тонким, дрожащим от страха голосом.

— На нас напали! — резко ответил Михаэль, начав пить вино прямо из горла своего кувшина.

— Я поняла, а кто это был?

— Глупый, своенравный и в скором будущем мертвый Томас Рассел!

========== Глава 70. Ледяной страх Комедианта. ==========

Погода ухудшалась с каждым днем — становилось все холоднее и холоднее. Крепчали ветра, а в ночи, когда все, прижавшись друг к другу ложились спать, издали, со стороны запада, доносились страшные вопли, которые, как казалось, вблизи с их источником должны были содрогать небеса. Некогда знойные дотракийские поля, полные трав и обитающих в них животных, превратились в ледяную пустошь, полную только снега и крови…

***

Полторы недели пути из Миэрина на удивление быстро прошли. Общение с Джайной, как казалось Йену, вышло на новый уровень — без неё эти дни были бы долгими и тихими, а время бы он проводил в привычном для себя пьянстве. По дороге ничего не встречалось — лишь бегущие на восток люди и оставленные деревни, в которых можно было заночевать и перевести свой дух.

— Сколько до Квохора? — резко спросил Йен, ресницы и усы которого покрылись инеем, а бородка, отпущенная еще с битвы при Маграо, частями превратилась в сосульки.

— Менее пары часов, за теми холмами! — сквозь бурю проорал волантийский наездник, укутанный во всевозможные меха.

Отряд его был разношерстный — почти пять сотен человек, в состав которых входили: дотракийцы, волантийцы, браавосийцы, северяне, андалы, и даже пара лхазарян откликнулась на этот зов. Но каждого, абсолютно каждого бойца в отряде удивляла Джайна, которая за время путешествия ни разу не одела на себя шубы — она будто не чувствовала страшного холода, пронизывающего каждого человека в отряде.

— Привал! — громко приказал Йен, увидев, как перекресток дорог замыкается в деревне, лежащей перед ними в паре сотен метров.

Всадники моментально спешились и привязали своих лошадей к заборчикам и столбам, прикрыли их легкими одеялами и сами принялись разводить костры, дабы обогреть себя и по быстрому сготовить что-то вкусное. Спешившись, Йен сразу же направился к Джайне, ведь каждой миледи, по закону Эрнедона, рыцарь должен был помочь спуститься с коня, но она, не дождавшись Йена, легко с него спрыгнула, даже не поведя ни одним мускулом лица.

— Вот это женщина… — буркнул себе под нос Йен, в котором очередной раз заиграл животный инстинкт.

— Будешь бубнить себе под нос или пойдем греться, юный рыцарь? — игриво произнесла Джайна, взяв свой посох в ладонь.

— Пошли, пошли! — вырвавшись из секундного ступора, заключил Йен.

Оба они направились в дом, стоявший ближе всего в дороге, ведущей в Квохор. Из окна домика идеально просматривались поля, безжалостно обдуваемые смертельно-морозным ветром, а вдали до сих пор слышался чей-то страшный, протяжный вой. Джайна долго и упорно вглядывалась вдаль, но никаких изменений не происходило и Йен, не выдержав этого молчания, произнес:

— Миледи, не хотите ли вы поиграть со мной?

— Не до этого сейчас, лорд Эрган…

— А вы представьте, что сейчас наступает наша последняя ночь, миледи, и через пару часов мы уже можем погибнуть?

Джайна замялась — она не могла отрицать, что молодой, немного дикий и не в меру озорной Йен привлекал её, но она не могла подать виду, или же просто боялась это сделать. Спустя минуту бесцельного наблюдения за ветром, она повернула голову к Йену и проговорила:

— Давайте, сир Йен…

Йен, окрыленный согласием госпожи на одну из его самых любимых игр, достал из мешка, принесенного им в дом, кожаный мешок, от которого доносился запах того самого, борского вина.

— Суть игры в том, что я буду угадывать факт из вашей жизни, миледи, и если я прав, вы пьете, а если ошибся, пью я.

— Справедливое предложение, Йен, давайте попробуем.

Йен наполнил две деревянные чаши вином и, подав одну из них Джайне, с улыбкой произнес:

— Начнем с вас, миледи, вы новенькая в этой игре.

— Вы выросли не в полной семье. — уверенно сказала она, направив свой взор на Йена.

Он, озадаченно покачав головой, сделал глоток из чаши.

— Так, у вас есть друг, может быть, брат, которому вы хотите подражать, и хотите хотя бы половину его заслуг…

Йен снова поднял чашу вверх и, испив из нее, поставил на стол. Джайна долго придумывала вопрос и, когда придумала, сухо произнесла:

— Первого человека ты убил до пятнадцати лет?

— Мне было четырнадцать. Я ушел на войну с братом. А после одной из битв, брат позволил мне казнить одного из пленных… — проговорил Йен и снова отпил из чаши.

— В первый раз ты почувствовал, что влюблен надолго. Это случилось примерно в возрасте первого убийства…

— А вот тут вы неправы миледи, пейте. После того самого убийства Родрик отвел меня в бордель, снял мне пару девочек, и именно тогда я понял, что надолго не могу пока влюбляться.