Хроники Единорога. Охота

- Езжай на "Войска Польского", - сказал Киевский водителю, откладывая микрофон. Наслаждаясь собственной важностью, он не обращал внимания на то, что творится сзади. И замечательно. Тем самым он сэкономил время телепату. На этом этапе Мундек не собирался вмешиваться в разум Павла Скожиньского, человека простого, но преданного работе в полиции душой и телом. Незнакомый город, большая скорость при весьма плотном уличном движении... неожиданный перехват мыслей водителя в обязательном порядке закончился бы аварией.

- Так ведь мы собирались забросить его в обезьянник в комендатуре... – начал было протестовать Скожиньский, как правило, ездящий в конвое. Его раздражала динамично развивающаяся ситуация, столь отличающаяся от прекрасно известной ему рутины. В течение шестнадцати лет службы он ни разу не опоздал в КПЗ, суд или в тюрьму. И никогда он не менял заранее установленной трассы. Можно сказать: чудо, учитывая ремонты дорог и другие непредвиденные обстоятельства. А может то был лишь идеализированный образ воспоминаний...

- Раз я сказал: езжай, так езжай, - погасил его Щепочка. – А размышления оставь людям поумнее.

Ну они и поехали. Патрульный автомобиль, трубя сиреной, резко сменил полосу движения и, несясь против движения, плавно опередил забитый туристами автобус, уже длительное время сражающийся с перегородившим мостовую мусоровозом. Мундек "подкрутил" страх Киевского, толстяк нервно завизжал при виде быстро приближавшихся огней. Постовой Скожиньский, слыша эти звуки, испытал огромное удовольствие, вот не принимал он властную позу толстяка. Но ему не хотелось задираться с его начальником, аспирантом Дзиком. Лис тут же ассоциировал фамилию с отмеченным в памяти толстяка типом в бейсболке. Вспомнил он и другие сведения по его теме. Их было немного, но парочка входила в категорию весьма интересных.

Хватило минуты, чтобы Мундек познал противника и его намерения – то есть, он мог начать подготовку к завершению этой комедии. Они как раз приближались к крупному перекрестку, все еще держался зеленый сигнал, но, поскольку горел он уже длительное время, Скожиньский начал тормозить, в любой момент ожидая лавину автомобилей, водители которых, не видя патрульную машину из-за деревьев, могли тронуться с перекрестка сразу же после желтого сигнала. В глубине души Лис приветствовал его осторожность, но разум подсказывал нечто совершенно противоположное. Поэтому он воспользовался устами Киевского:

- Успеем, нажми, - подогнал водителя толстяк, правой рукой опираясь на полочку.

Они доехали на расстояние двух десятков метров от перехода для пешеходов, когда загорелся желтый сигнал. Водители, стоящие на Ратая должны уже видеть вспышки мигалки и слышать сигнал. Тем не менее, к изумлению полицейских, они отреагировали. Тронулись, только-только зажегся зеленый сигнал, причем, всей лавой. Скожиньский нажал на тормоз, ругаясь, на чем свет стоит, машину повело вправо, и она отерлась о самый конец бампера стоящего на красном сигнале фургона. Полицейский водитель хотел слегка срезать поворот. Он верно рассчитывал, что таким образом получит несколько метров и долей секунды, чтобы заглушить скорость перед неизбежным столкновением с темно-синим "вольво". Женщина, сидевшая за рулем массивного шведского лимузина, всматривалась в панель своей машины, совершенно игнорируя стальной снаряд на колесах с пятью орущими мужиками в средине. До самого конца на ее лице и в душе рисовался идеальный покой, усиленный телепатией и баюкающими звуками "Времен года" Вивальди.

Скожиньский был хорошим водителем, настоящим профессионалом, но чуда совершить он никак не мог. Маневр с поворотом спас патрульную машину от полного разрушения, что, учтя разницу в массе машин, а еще скорость "опеля", закончилось бы трагично для всех пассажиров. Автомобиль, ударенный в бок "вольво", наверняка бы пошел бы кувырком, потом двигаясь через перекресток прямо к лаве грузовиков и фургонов, трогающихся сейчас с правой полосы движения. Киевский все это видел глазами воображения Скожиньского. Мундек позаботился о том, чтобы ни одна из мелочей видения, развернутого разумом водителя, не ушла от перепуганного толстяка. Еще он подключил восприятие парней из сопровождения, посчитав, что те тоже не должны терять самого замечательного куска забавы. Он сам вопил вместе с ними, но не от страха, скорее – от возбуждения, как когда-то, во время первой поездки на самых высоких во всей Европе "русских горках" в парке развлечений неподалеку от Дублина.