Хроники Эринии. Дракон стремится к морю (СИ)

   И линза этого по всем характеристикам необычного монокля обладает какими-то явно мистическими и, если быть откровенным до конца, даже магическими свойствами, ибо, скажите на милость, как ещё объясните вы то, что взор прибывшего мужчины, проходя и преломляясь через это прозрачное, чистое, как слеза невинного младенца стекло, приобретает эдакую прямо-таки сверхъестественную проницательность и пронзительность. Упаси Господь вам или тем, кто особо вам дорог и близок, обменяться взглядами с могущественным владельцем волшебного монокля. Глаза не обманывают, глаза не лгут. Пусть лицо ваше будет бесстрастно, осанка величава, а жесты плавны и раскованны, они не помогут и не спасут. Пронзительный, проницательный взор с лёгкостью проникнет в самую глубь души, играючи раскроет самые сокровенные тайны и секреты, без малейшего труда определит, чем вы дышите, и кто вы есть. За один короткий миг прочитает вас, как раскрытую книгу, и составит абсолютно верное мнение. И вот, пожалуйста, это самое мнение вы уже отчётливо видите на презрительно поджатых губах и надменно вскинутой брови, и становится вам почему-то чрезвычайно неловко и стыдно, а за что - хватит ли у вас мужества быть искренним перед самим собой? Нет, упаси Господь, упаси Господь.

   А впрочем, пустышка этот монокль. Так, обыкновенная стекляшка, мало ли мы таких видали на своём веку? И бояться его не стоит, ведь ещё большой вопрос, для чего он предназначен на самом деле? Вдруг вовсе не для того, чтобы проникать, а совсем даже наоборот, чтобы отвлекать и скрывать? Как оно часто бывает, на первый взгляд - монокль, сила, уверенность, незыблемая мощь, а приглядишься внимательней - и лезет сквозь помутневшее стёклышко серенькая душевная нищета. И сразу становиться как-то неловко и стыдно.

   Но пусть, пусть смотрит на вас пронзительно сквозь волшебный монокль его владелец, пускай раскрывает заветные тайны наших душ. Ведь и мы, в свою очередь, можем полюбопытствовать, что скрывает магическая линза. Так что же нам мешает? Стекло прозрачно, его не существует. Мы способны увидеть. Спросите что? А хотя бы удивительной синевы глаза, той самой синевы, что рождает ощущение вечности и покоя и заставляет забыть о мелочном и суетном, о ничтожном и подлом. Вам мало? А незатухающую, душевную боль и дикую, непреодолимую тоску, насмешливую иронию и ядовитый сарказм, преклонение перед духовной чистотой и презрение к предателям, наушникам и, о ужас, грубым администраторам и просто подлым, циничным бездарям. И сомнение в мучительном выборе, что лучше - спасать посылаемых на верную смерть мальчишек, нарушая присягу и долг, или самому принять её во имя... во имя чего? Второе искупит первое? Ой ли? Рискнуть? Соединить воедино? И ещё более мучительное сомнение - а если бы кто-то остался в Городе, а у кого-то хватило мужества попрать собственную трусость, что тогда? Что тогда? Есть кого защищать, и некого казнить. Что делать? Нет, нет, дерзость, дерзость, нет ничего такого во взоре, и не скрывает ничего магическая линза, сухо, чопорно и строго лицо. Отведите взгляд. Склоните почтительно головы. Перед вами...

   Идеальный, безукоризненный пробор, тускло поблёскивающий в сумеречном полумраке монокль, пронзительный синеглаз - ошибиться невозможно, перед нами Второй принц Тьмы, Властелин Звёздного Неба Мишель ле Блан де Мерите.

   Что же касается его спутника, то... слов нет, прекрасны его вьющиеся волосы, и сам он красив красотой изящной и тонкой, и может показаться, что легкомыслие и беспечность близки и милы его сердцу. Но, опять же, на всякий случай, чтобы не ошибиться самым роковым образом, загляните ему в глаза. Вы помните мои слова? Вы помните о зеркале души? Так что же вы рискуете увидеть в них?