Хроники Эринии. Дракон стремится к морю (СИ)

   Семь! Что это? Склеп, два бездыханных тела - молодой красивый мужчина, пронзённый не то рапирой, не то шпагой, и совсем ещё юноша - без видимых ран, но со столь же остекленевшим взором. И прелестная девушка, почти ещё девочка, которая склонилась над трупом юноши, сжимая в руке узкий кинжал. А где-то там, в глубине, скрытый полусумраком, стоит, скрестив руки на груди, Скиталец, внимательно, я бы даже сказала, жадно наблюдая за происходящим.

   Пропала картина. Оборвалась резко музыка, и Уильям, как подкошенный, повалился на пол. Семь шагов к смерти. Скиталец прошёл свой путь.

   Оставь мой прах в моей могиле

   Смертей довольно в этом мире

   Падёт проклятье на тебя

   Коль потревожишь ты меня.

   Пожалуй, это будет самой достойной эпитафией на вашем надгробном камне, мастер Уильям. Тот, кто всю жизнь нёс только смерть, и после смерти представляет смертельную угрозу. Пусть об этом знают и помнят.

   И всё-таки я завидую ему. Желала бы и я столь же достойно и хладнокровно покинуть этот мир. Я постараюсь. Обещаю, что постараюсь.

   Вот всё и завершилось.

   Рассуждения Лионеля и стратегический план фон Инфернберга.

   - Знаете, что больше всего меня раздражает в этих мещанах от искусства? - неожиданно произнёс Лионель, обращаясь к своему соавтору.

   - Зачем мне гадать, если вы сами это скажите, - ухмыльнулся ландграф Инфернберга.

   Властители Хёлльмунда, с удобством расположившись в просторном кабинете ле Гранда, чья сдержанная, но безупречно изысканная и очень дорогая обстановка полностью соответствовала характеру его владельца, азартно обсуждали последнюю сцену их постановки. Судя по всему, они находились в прекрасном расположении духа. Трудно сказать, что больше повлияло на настроение принцев - их творческие успехи или недавнее происшествие у двухэтажного особняка.

   - То, с каким редкостным единодушием они восторгаются очередной бездарностью, напрочь лишённой даже капли таланта, - ирония Даймона нисколько не смутила Лионеля, - хотя, наблюдать за их состязанием в славословии иногда даже забавно.

   - И кто же этот счастливец, которого превозносят и восхваляют все знатоки изящных искусств? - оживился фон Инфернберг, - кто, по-вашему, должен благодарить человеческую глупость, слепую удачу и капризное везение за то, что они обессмертили его имя?

   - Да взять, хотя бы, того проходимца и авантюриста, которого так славно отделала наша главная героиня, - тут же ответил ле Гранд, - каких только самых лестных и восхищённых отзывов мне не довелось слышать о нём. Я даже на досуге ознакомился с его творениями.

   - И как? - вскинул бровь ландграф Ифернберга.

   - Я не испытал ничего кроме неотразимого отвращения, скуки и недоумения, - невозмутимо высказал своё мнение первый принц Тьмы.

   - Суровый приговор, - хмыкнул фон Инфернберг.

   - Соответственно, его дутая слава, которая извращает этическое и эстетическое понимание у читателей, есть великое зло, как и всякая неправда, - продолжил Лионель.

   - Надеюсь, вы избавите меня от подробного разбора его сочинений, пусть даже и самых знаменитых,- усмехнулся четвёртый принц Тьмы.

   - Увольте, - небрежно отмахнулся ле Гранд, - зачем мне тратить моё и ваше время, тем более что вы, наверняка, и сами знакомы с ними, не так ли?

   - Разумеется, - согласно кивнул ландграф, - а как же иначе?

   - Тогда, вы, конечно, согласитесь с тем, что у него отсутствует главное, если не единственное средство изображения характеров, "язык", то есть то, чтобы каждое лицо говорило своим, свойственным его характеру, языком. Все его лица говорят не своим, а всегда одним и тем же "авторским", вычурным, неестественным языком, которым не только не могли говорить изображаемые действующие лица, но никогда нигде не могли говорить никакие живые люди, - продолжил Лионель.

   - Я слышал в те времена, живые люди, то есть зрители, стеснялись своего языка, считали его несколько простоватым, что ли, - пожал плечами фон Инфернберг и негромко щёлкнул пальцами.

   - Кроме того, все его персонажи страдают общим невоздержанием языка, - не останавливался в своих обвинениях первый принц Тьмы, - Влюбленные, готовящиеся к смерти, сражающиеся, умирающие говорят чрезвычайно много и неожиданно о совершенно не идущих к делу предметах, руководясь больше созвучиями, каламбурами, чем мыслями. И у него совершенно нет изображения характеров. Да и откуда ему взяться без языка живых лиц - главного средства, без которого это самое изображение, просто немыслимо. А его миросозерцание? Для него мораль цели есть единственная истинная, единственная возможная. У этого авантюриста цель оправдывает любые средства. А если добавить к этому откровенный шовинизм, - многозначительно произнёс ле Гранд.

   - В общем, он получил по заслугам? - подытожил ландграф Инфернберга.

   - Безусловно, - решительно рубанул ладонью воздух Лионель, - знаете, если откровенно, то я поначалу с некоторым предубеждением относился к нашему главному персонажу, всё-таки воительница - охотница за головами, бывший кадровый офицер, да ещё и сочинительница - уж слишком сомнительным получался набор, ну вы меня понимаете?

   - Вполне, - коротко кивнул Даймон.