Хроники Эринии. Дракон стремится к морю (СИ)

   - Да-да, это вы очень тонко подметили, - одобрительно поднял руку первый принц Тьмы, - именно подозрительное. Не перестаю удивляться богатству нашего языка. Насколько изумительно точные, ясные и содержательные определения позволяет он дать любым явлениям или предметам, что окружают нас. Действительно, от этой фамилии веет вполне осязаемой угрозой. Послушайте, а это случаем не псевдоним?

   - Будь это псевдоним, - оскалил зубы в волчьей усмешке четвёртый принц Тьмы, - Альбертина обратилась бы за помощью к Майклу. Редворт в своё время ожесточённо боролся с этим постыдным явлением в литературе. Помнится, он даже вступил в жаркую дискуссию с одним коллегой по перу, как же его фамилия...

   - Я очень сомневаюсь, что Альбертина когда-нибудь обратится за помощью к Редворту, и ещё больше сомневаюсь, что Майкл когда-либо согласится помочь ей, - решительно возразил ландграфу Инфернберга первый принц Тьмы, - да и мы прекрасно обойдёмся без его идиотских советов. Так это настоящая фамилия?

   - Какая разница? - вскинул бровь фон Инфернберг, - ведь речь идёт о постановке.

   - И то верно, - согласился Лионель ле Гранд, - так что именно требует наша партнёрша в отношении этого субъекта?

   - Альбертина настаивает, чтобы каждый персонаж постановки, дал бы этому господину самую уничижительную оценку, какую только можно представить, - огласил четвёртый принц Тьмы главное условие "секретного пакта трёх".

   - Все пятьсот? - сразу решил внести ясность Лионель.

   - Ну, я не думаю, что наш замысел окажется столь грандиозным, - неуверенно произнёс фон Инфернберг.

   - Отчего же? - возразил ле Гранд, - вы меня прекрасно знаете. За мной не заржавеет. И всё-таки, чем провинился этот бедняга перед Альбертиной? - с нескрываемым любопытством добавил он, - Кто он вообще такой?

   - Видите ли, - хищная улыбка вновь заиграла на губах ландграфа, - это долгая история, но если вкратце... Этот господин пишет псевдо-квази городское фэнтези.

   - Я ничего не понял из этого бессмысленного набора непонятных слов, - прервал собеседника Лионель, - но, похоже, вы намекаете, что этот Фавнов-Шляхтевич - литератор?

   - Он - халтурщик. Ремесленник-халтурщик, - чётко и недвусмысленно выказал своё отношение к данной персоне фон Инфернберг, - да, господин Фавнов-Шляхтевич пишет развлекательную литературу. Книги его, по моему мнению, откровенно плохи. Банальные, затасканные сюжеты, отсутствие подлинной интриги, надуманные и нелепые конфликты, призванные лишь развеять скуку праздного и далёкого от глубоких раздумий читателя. Прибавьте ко всему перечисленному плоских, картонных персонажей, и вы поймёте причину столь суровой оценки с моей стороны. Хотя, кто сейчас там пишет хорошо?

   - Никто. И не сейчас, а уже давно, - озвучил свою точку зрения первый принц Тьмы.

   - Хочу, чтобы вы поняли, - продолжил ландграф Инфернберга, - я принял условие Альбертины вовсе не потому, о чём только что говорил. В конце концов, во всех этих вещах нет ничего особо страшного, разве только читателей они оболванивают, не давая им ни серьёзной пищи для ума, ни подлинных чувств и переживаний для сердца, но что вы хотите от развлекательного чтива?

   - И вот это для вас "ничего особо страшного"? - трудно сказать, что больше преобладало в тоне Лионеля - удивления или искреннего негодования, - по-моему, вы слишком снисходительны. Но почему вы пошли навстречу этой девчонке?

   - Видите ли, - задумчиво произнёс Даймон, - я прочитал почти все книги Фавнова-Шляхтевича. Я - создание дотошное, и работаю непосредственно с источниками. В его произведениях напрочь отсутствует духовно-нравственное начало. Именно к такому выводу я пришёл после моего небольшого исследования.

   - Вот как? - бросил на собеседника внимательный взор ле Гранд, - значит, этот господин ставит во главу угла безнравственность и порок, так вас следует понимать?

   - Можно сказать, что он эксплуатирует низменные инстинкты читателей и потакает их самым дурным и мерзким чувствам, - пожал плечами четвёртый принц Тьмы, - но, похоже, он сам получает несказанное удовольствие от своей писанины.

   - Даже так? Что же он пишет?

   - Он, - задумчиво посмотрел на пустую тарелочку фон Инфернберг, - превозносит подлость, коварство и откровенную жестокость. Старательно внушает читателю, что всё названное - норма жизни, и относиться к этому следует не просто с пониманием, но и с явным одобрением. Иными словами, он тщательно стирает одну черту...

   - Какую же? - медленно произнёс Лионель.

   - Что отделяет порядочных людей от закоренелых мерзавцев, - холодно пояснил четвёртый принц Тьмы, - по его мнению, последние - это миф, выдумки фантазёров, которые витают в облаках и не ведают, что есть реальная жизнь. А я считаю, что это слово появились в нашем языке...

   - Великом и могучем языке, - уточнил ле Гранд.

   - Разумеется, - согласился ландграф Инфернберга, - так вот появилось это слово далеко не случайно. Наверное, это было необходимо.

   - Это серьёзное обвинение.

   - Вам знакомы душевные сомнения и нравственные терзания? В вас когда-либо говорила совесть?