Хроники Эвернесса

Плита тоже сломалась, и уже давно. На плите стояла электрическая плитка с кастрюлей, в которой он подогревал себе суп, свою единственную еду. Время от времени у него появлялось желание зайти в магазин на углу, чтобы выпить чашку кофе или съесть тарелку омлета, который делал его друг, Езекия, иногда он даже одевал тяжелое пальто и медленно шел по тротуару, пока не вспоминал, что Езекия умер пять лет назад, а магазин закрылся через год после его смерти. Над окном на кнопке висел календарь, который он, страница за страницей, перелистывал, аккуратно вычеркивая прожитые дни и ожидая этот день, день, обведенный золотой рамочкой, подчеркнутый и окруженный маленькими картинками. Эти картинки нарисовал он сам во время долгих скучных недель и месяцев, нарисовал, чтобы напоминать себе самому то, что ему рассказали об этом дне.

Там было крошечное изображение черных башен, встающих из моря, нарисованное над именем месяца; летающие козлы, тянущие колесницу; огромный корабль; героическая фигура, распятая на утесе, цепи не давали ей подняться; девушка с ключом, летящая в воздухе; был и волшебник с тем же ключом в руках; и солнце, потемневшее в разгар дня.

Когда он в последний раз попал в больницу, то видел вокруг себя умирающих стариков, и знал, почему они отсюда не выйдут. Им не для чего было жить, у них не было картинок. Они не ждали дня, обведенного золотой рамкой.

Вар, однако, отказался умирать, и упрямо вернулся обратно.

Под окном стоял радиатор, на которое он поставил рамку с рисунком, завернутую в красную материю. Рисунок, выполненный углем, изображал молодую красивую женщину, его давно умершую жену. Когда-то он застеклил рисунок, с каждой стороны от него поставил по вазе и каждый день менял в них цветы. Почти каждый день. Иногда он забывал.

Он слегка дремал, когда, в полдень, солнце стало темным; мгновение назад он кивал солнечному свету, и вдруг, вздернув голову, увидел, что настала ночь. И он понял, что, высоко над дымами и вонью этого города, созвездия заняли неправильное положение: весной засияли Осенние Звезды.

Вар сел, положил руку на телефон и уставился на карманные часы, отсчитывавшие последние секунды. Он помнил, что почти двадцать лет назад написал и потерял длинную речь, специально для этого дня, и как отчаянно пытался вспомнить ее на следующий год и еще один за ним, но безуспешно. Теперь у него были только короткие заметки, набросанные четыре года назад, когда его память начала слабеть.

Он поднял трубку за секунду до того, как раздался звонок.

— Сынок, — сказал он на родном языке. — Мне сказали, что ты позвонишь. Мне сказали об этом, когда тебе еще не было года, когда я стоял в горах, окруженный снегами, окруженный врагами. Твой настоящий отец лежал на скале передо мной, прикованный к ней цепями. Его любовь убила твою мать.

— Погоди, я все объясню. Слушай. Она знала, что ребенок, родившийся от такого отца, будет слишком велик для ее лона. Но, все равно, она трижды взбиралась к замерзшей горе. Очень храбрая женщина, твоя мать. Не боялась ничего. Я помню, как расплакались повивальная бабка, увидев, что все ее руки в крови. Но не твоя мать. Ее глаза был ясными, даже когда она умирала. И она сказала, что ты должен жить, даже если она умрет, потому что ты спасешь мир, и твои дети вылечат его.

— Слушай, Прометей прикован на утесе в 1028 метрах на север-восток-восток от самой высшей точки горы Казбек на Кавказе. Но ты найдешь его намного быстрее, если пойдешь той дорогой, по которой я улетел оттуда. У моей невестки есть серебряный ключ, верно? Прометей сказал, что будет. Там еще должен быть врач с луком и стрелами, да? Человек, который может вылечить любую рану? Хорошо. Слушай: вот инструкции. Я ждал тридцать лет, чтобы рассказать тебе их, ты должен выслушать и записать их, слово в слово.

— Врач должен усыпить твою жену и наслать на нее сон: она стоит под высокой горой, а в небе над ней сражаются ворон и стервятник. Она должна отомкнуть ключом небо, и дорога спустится к ней из-за открытой двери неба. Там будет создание, стерегущее начало дороги. Этому стражу она должна сказать: «Петр Иванович Ванков, ты жил без имени тридцать лет; возьми меня в место, где спрятано имя». И еще она должна назвать магические имена, слушай внимательно и не забудь: «Я приказываю тебе именами спасителей человечества: Прометея, спасителя огня; Девкалиона,[100] спасителя воды, его сына; именем слепого поэта Гомера, который научил людей петь; и именем мудрого дурака Сократа, который научил людей задавать вопросы».

— Середина дороги охраняется туманами забвения; по ней может пройти только человек из башни четырех лун, башни вечности. Конец дороги охраняет король стервятников. Только сон может отогнать кошмар.

— Записал, Ворон? Пиши дальше.

— Ты бы хотел знать имя, которое тебе дали при рождении? Нет? Что это значит, почему ты не хочешь слышать о таких вещах? Я все равно скажу его тебе. Тебя зовут Василий Петрович Ванко, и ты будешь отцом расы королей.