Хроники Фрая

Я говорю все это потому, что подхожу к разделу, который даст вам еще больше омерзительных примеров моей удачливости, мотовства, разнузданного расточительства, низости духа, а также социального и нравственного беспутства.

Мюзикл «Я и моя девочка» перенесли в театр «Аделфи». После премьеры мы – Мэтью Райс, Дэвид Линли и я – вышли из его служебной двери на Мейдн-лейн и пешком направились в Ковент-Гарден к ресторану «У Смита», где должен был состояться посвященный ей прием. Папарацци слетались к Дэвиду, точно осы на пикник. «Взгляните сюда, лорд Линли! (Вспышка.) Лорд Линли, лорд Линли!» Вспышка, хлопок, вспышка. Время от времени он расшугивал их, взрыкивая. Но вскоре они снова всем роем возвращались назад. Так оно и продолжалось, пока мы не добрались до ресторана.

– Что вы при этом чувствуете? – спросил я у Дэвида.

– Скоро узнаете, – ответил он.

Замечание очаровательное, но не из тех, каким я готов был придать большое значение. Имя мое начинало приобретать определенную известность, однако тем, что обступающие красную ковровую дорожку фотографы станут выкликать его, она мне пока не грозила. Едва поняв, что несколько появлений на телеэкране – особенно в шоу, подобных «На природе», которое понравилось очень немногим, – не порождает мгновенной славы, я стал жить и работать, нисколько о ней не заботясь. Я начал получать письма – малое их число поступало от… зрителей, «поклонниками» я их назвать не могу, «На природе», остальные – от слушателей «Незакрепленных концов» и читателей журналов, для которых я писал. Несколько раз меня останавливали на улице.

– Вы ведь этот… как его… – Щелчки пальцами и притоптыванье ногами в попытках оживить память.

– Я знаю, что похож на него, но я – не он, – раз или два попробовал соврать я, однако быстро понял: помнят ли они мое имя либо программу, в которой меня видели, или не помнят, им в точности известно, что я – это я, а не чей-то двойник. К добру или к худу, ошибиться, увидев мое лицо, невозможно, и с той поры я смирился с бессмысленностью уверений в том, что я – не я. У одних такие уверения получаются убедительными, у других нет. Темные очки, надвинутые до бровей шапочки и натянутые до носа шарфы ничем тут не помогают. Я мог бы просто носить на груди табличку с моим именем.

Год 1985-й близился к концу, «Я и моя девочка» накрепко занял позицию главного хита года, а от «Ноэл Гей Артистс» стали поступать отчеты о моих роялти. «Прибыли», часть которых мой агент Ричард Армитаж вырвал из цепких лап продюсера Ричарда Армитажа, начали приносить плоды.

Мартин Бергман сказал мне с обычным для него самоуверенным всезнанием: «О да, Стивен, вы получите за это самое малое миллион, не сомневайтесь».

Разумеется, я не поверил ему и на миг, однако еженедельное появление чеков стало новой, приятнейшей частью моей жизни.

Первым моим поступком, совершенным, едва я понял, что «чистая стоимость» моя возросла, стало обзаведение всеми мыслимыми и немыслимыми кредитными карточками. Оформляя карточку «Diner’s Club», вы можете попросить, чтобы вам выдали две – одну для личного использования, другую для целей бизнеса. Я в таком различении не нуждался, однако сразу две карточки – ура! У меня имелась также золотая карточка «American Express», в то время бывшая показателем высокого статуса, как, впрочем, и обычная зеленая. Еще у меня имелась обычная банковская карточка, две «Mastercards» (одной из них был наш услужливый друг «Access») и две «Visa». Добавлением к ним служили карточки универсальных магазинов, всякого рода членские и подписные. Помните Клифтона Джеймса в роли шерифа Дж. У. Пеппера в фильмах «Живи и дай умирать» и «Человек с золотым пистолетом»? Большой, пузатый американец в гавайской рубашке, вечно жующий резинку и отирающий лоб банданой? Где-то там есть сцена, в которой он вытаскивает бумажник и его раскладывающиеся гармошкой отделения вытягиваются чуть ли не до земли, выставляя напоказ десятки кредитных карточек. Вот и у меня был точно такой же.