Хроники Фрая

Почему? Ну, я не очень-то верю в достоверность самоанализа, однако не думаю, что эта бессмысленная и инфантильная демонстрация моей «стоимости» была совсем никак не связана с преступлением, за которое меня когда-то арестовали. В семнадцать лет я метался по Англии с чужими кредитками – «Diner’s Club» и «Access». Что и привело меня в тюрьму «Паклчерч». ^† Думаю, мне и восемь лет спустя все еще трудно было поверить, что я заслужил обладание собственными карточками, стал кредитоспособным. Карточки каждодневно напоминали мне, что долгий кошмар позади, что я обратился наконец в добропорядочного, достойного гражданина, стоящего по правильную сторону закона. Не то чтобы этим для меня все и закончилось. Ни в коем разе. Все та же старая потребность в самоуничтожении просто ушла теперь в глубь меня – недалеко, под самую поверхность. Пройдет совсем недолгое время, и эти же самые кредитные карточки, символы они там законопослушности и респектабельности или не символы, будут использоваться мной для сооружения «дорожек» из отнюдь не законного и менее чем респектабельного кокаина.

Впрочем, какое-то время я крепко держался за эти знаки стоимости и достоинства, кредита и кредитоспособности. Я купил за 7000 фунтов лазерный принтер для моего «Макинтоша». Трата была пугающая и, на взгляд многих, неоправданная и нелепая. Но ведь никто до той поры не думал, что компьютер позволяет печатать документы такой четкости и такого качества. Стандартные принтеры были «матричными», или «точечными», и, как правило, требовали специальной бумаги с перфорацией по обоим краям, буквы их состояли, как на то и указывает название, из точек, и потому разрешение получалось низким, а контуры букв – расплывчатыми. Я же приходил теперь в радиостудию, размахивая сценариями Трефузиса, которые выглядели так, точно их отпечатали в типографии. И с великой важностью рассказывал сидевшим за столом «Незакрепленных концов» гостям и постоянным участникам передачи, что, написав сценарий от руки, я отнес его в печатню и получил от нее три экземпляра – один для Иэна Гардхауса, один для звукоинженера и один для меня. Слушатели смотрели на меня, как на человека трагическим образом свихнувшегося и, возможно, опасного, но сам тот факт, что они оказывались способными проглотить столь смехотворную нелепицу, говорит о тогдашней редкости лазерных принтеров.

Я стал первым известным мне небизнесменом, у которого имелся в автомобиле телефон. Застряв в пробке, я откидывался на кожаную обивку сиденья «соверена» и звонил людям ради чистого удовольствия произнести: «Секундочку, включился зеленый свет» – и услышать, как мой собеседник тихо зеленеет от зависти. Конечно, собеседники, скорее всего, думали: «Ну и мудак!» – однако я был слишком счастлив, чтобы переживать по этому поводу.

И наконец, я решил приобрести загородный дом. Послушайте, я не могу извиняться перед вами все время и тем не менее скажу еще один раз: я понимаю, как вам, быть может, противно это читать. Но ведь из кота, который неизменно приземляется на четыре лапы, даже если котеночество его было довольно трудным, не получится ни интересного, ни приятного героя книги. А я обязан излагать факты такими, какими их помню, прекрасно сознавая, что они не внушают большого, а то и вовсе никакого, уважения к моей персоне. Деньги слетались ко мне, и я обратился в жертву не чего иного, как собственной лупоглазой алчности и дрянного наслаждения богатствами, которые жизнь, казалось, отдавала в мое распоряжение.

Сбежав в детстве из того, что представлялось мне ныне полным блаженства деревенским домом, я захотел теперь обзавестись собственным. «Загородный» означало для меня только одно: Норфолк. Однако имелась небольшая загвоздка. Я знал, что мои родители, в частности отец, ненавидят показуху, бахвальство и браваду. А я стеснялся рассказывать им о том, как много стал зарабатывать. Деньги, которые я получал, казались мне непристойными и ничем не оправданными. Отец связывался в моем сознании с непосильной для меня трудовой этикой и презрением к деньгам – во всяком случае, с полным отсутствием интереса к ним. Я не сомневался, что, увидев, как я ношусь по саду жизни, держа перед собой передничек, чтобы поймать в него все золотые монеты, какие сыплются на меня с небес, он сочтет мое поведение абсурдным и отвратительным. Получаемые мной доходы покажутся ему – так я, во всяком случае, себе говорил – почти такими же бесчестными, как те деньги, которые я стяжал в моем порочном отрочестве посредством краж.