Хроники испанки. Ошеломляющее исследование самой смертоносной эпидемии гриппа, унесшей 100 миллионов жизней

Исследование происхождения «испанки» не обошлось без странных моментов. Однажды обезьяна, которую собирались использовать в качестве подопытного животного, сбежала из лаборатории. По словам Флетчера, все было так.

На следующий день ее видели в Нью-Скотленд-Ярде, где она, по-видимому, собиралась явиться в полицию. Преследуемая полицейским, она перешла Уайтхолл, и ее переехал автобус. Когда люди попытались поднять мертвое тело, обезьяна ожила и побежала вверх по фасаду Министерства внутренних дел к великому удовольствию большой толпы. В тот же вечер животное нашли на самом верху здания Министерства внутренних дел, мертвым, но не обесчещенным [26].

Уолтер Флетчер пережил эпидемию испанского гриппа, хотя к 1916 году его здоровье уже было подорвано двусторонней пневмонией и плевритом. Типичный пример того, как врач становится тяжелым пациентом: Флетчер подорвал свое здоровье самоотверженным трудом и никогда полностью не оправился после операции по дренированию легких. Инфекция в месте раны в конечном итоге убила его в возрасте шестидесяти трех лет.

На протяжении всей эпидемии испанского гриппа преданность Флетчера борьбе с этой болезнью была абсолютной. «В конце лета и осенью того же года началась страшная эпидемия черного гриппа [26], – писала жена Флетчера Мэйзи. – Сам Уолтер, к счастью, спасся, но его это ужасно беспокоило, и с тех пор он начал настоящую атаку на болезнь» [27]. Это должно было стать делом всей жизни Флетчера, «атакой» на грипп, «которая должна была включать всю работу, проделанную над собачьей чумой, и началом создания полевых лабораторий в Милл-Хилле, где тридцать лет спустя должна была быть построена огромная лаборатория Совета медицинских исследований» [28].

Для некоторых людей испанский грипп оставил после себя лишь боль, так что они не могли жить с последствиями, даже когда пандемия закончилась. Доктор Джеймс Нивен, главный санитарный врач Манчестера, сделал многое, чтобы сдержать первую волну гриппа, когда она обрушилась на город в июне 1918 года. Его практические меры и рекомендации городским властям спасли много жизней. Но отцы-основатели Манчестера проигнорировали совет Нивена запретить празднование перемирия, в результате чего смертность резко возросла после массовых собраний 11 ноября. В последующие годы Нивен все больше впадал в уныние, несмотря на свою выдающуюся профессиональную репутацию и достижения. Двадцать восьмого сентября 1925 года Нивен отправился на остров Мэн и поселился в гостинице. Два дня спустя его тело было обнаружено в гавани Онкан. У Нивена случилась передозировка, и его тело оказалось в море.

У других, однако, это была более счастливая история. Вера Бриттен, служившая медсестрой во Франции и Лондоне, после войны вернулась к учебе в Оксфордском университете и написала о своих переживаниях в «Заветах юности», одних из самых ярких мемуаров Первой мировой войны. Уэйну, армейскому служащему, который записал в своем дневнике воспоминания об испанском гриппе во время службы во Франции, также удалось получить диплом. В конце концов осенью 1918 года Уэйн вернулся домой в Англию, чтобы воссоединиться с молодой женщиной, которая, если и не была его возлюбленной, то, по-видимому, ждала его. В пятницу, 31 января 1919 года, он записал, что ему наконец-то удалось окончить Кембриджский университет: «Дипломы были вручены в здании совета в два часа дня: я надел форму, и мы втроем взошли на постамент, держа Джоуи за руку. («Джоуи» был вице-канцлером сэром Артуром Эвереттом Шипли, и рукопожатие отсылает к древней кембриджской традиции жать руку обладателя Креста Виктории при присуждении ученой степени.) [29]

А как же американский корабль «Левиафан», который привез больных гриппом новобранцев во Францию? После заключения перемирия судно было выведено из эксплуатации. У него была еще одна претензия на славу, так как на борту в качестве рулевого с 27 ноября 1918 по февраль 1919 года служил будущая кинозвезда Хамфри Богарт [30]. После полного переоборудования «Левиафан» вернулся к гражданской жизни в качестве американского пассажирского судна, и его военная служба сделала его более популярным, чем в пышные довоенные дни. Он процветал во время сухого закона, когда стоял на якоре в нейтральных водах за пределами юрисдикции США, чтобы продавать «лекарственный алкоголь» всем, кто подплывал к судну. Но в конце концов именно Великая депрессия, а не немецкие подводные лодки привела к его гибели.