Хроники Известного космоса

– Каким наказанием заменить смертную казнь? На Горе Погляди-ка нет тюрем. Предупреждения и пометки в личном деле сохраняют силу только под угрозой банка органов.

7. Заключение.

Когда колонисты узнают о капсуле рамробота номер сто сорок три, правление экипажа закончится – насильственно или мирно.

Осталось три минуты. Уже поздно что-либо менять в речи.

Главный вопрос относился к ее сверхзадаче. Следует ли рассказывать тридцати тысячам экипажников, что прибыло в капсуле рамробота номер сто сорок три? Удастся ли им объяснить, насколько это важно? И… сможет ли такое множество людей сохранить секрет?

Члены Совета изо всех сил пытались предотвратить нынешнее событие. Только твердая власть Милларда Парлетта, его знание методов управления и слабостей коллег по Совету, даже его импозантный и решительный облик – а всем этим он пользовался без зазрения совести – заставили Совет принять декларацию о чрезвычайной ситуации.

И теперь все экипажники – везде, не только на Плато Альфа, – сидят перед телевизором. Машины не летают над Плато Альфа; лыжники не скользят по снегам северного ледника; озеро, горячие источники и игорные залы Йоты пусты.

Осталась одна минута. Поздно отступать.

Смогут ли тридцать тысяч человек сохранить такой секрет?

Разумеется, нет.

– Вон тот большой дом с плоской крышей, – сказал Гарри Кейн.

Мэтт наклонил машину вправо и продолжил рассказ:

– Я подождал, пока скроются конвоиры, и вернулся в виварий. Тамошний охранник открыл мне дверь. Я его оглушил и забрал пистолет, потом нашел панель с кнопками.

– Садись не на крышу, а в парке. Ты понял, что происходило с их глазами?

– Нет.

Мэтт работал с ламелями и рулевой ручкой, стараясь оказаться над парком. Парк был большой и доходил до обрыва; классический, в манере тысячелетней давности симметричный лабиринт из прямоугольных живых изгородей, окружающих прямоугольные же клумбы сверкающих цветов. Дом тоже состоял из прямоугольников – сильно увеличенная версия домов стандартной конструкции двадцатого века. С плоской крышей, с плоскими стенами, почти без украшений, размером с мотель, но такой обширный, что казался низким, дом этот выглядел так, словно его собрали из готовых блоков, а потом годами достраивали. Судя по всему, Джоффри Юстас Парлетт имитировал плохой вкус древности в надежде получить нечто новое и необычное.

Мэтт, разумеется, воспринимал это не так. Для него все дома на Альфе были одинаково причудливыми.

Он опустил машину на полоску травы у обрыва. Машина села, подпрыгнула, снова опустилась. Решив, что настал нужный момент, Мэтт подтолкнул все четыре пропеллерных рычага. Машина резко просела, а рычаги поползли назад. Мэтт придержал их рукой, в отчаянии глядя на Худа.

– Гироскоп, – сказал Худ.

Мэтт заставил свою онемевшую правую руку передвинуться влево и щелкнуть тумблером гироскопа.

– Тебе бы потренироваться, – сказал Гарри Кейн с подчеркнутым спокойствием. – Ты закончил рассказ?

– Я мог забыть некоторые подробности.

– Дальнейшие вопросы и ответы мы отложим, а сейчас разместимся. Мэтт, Лейни, Лидия, вытащите меня отсюда и передвиньте Джея к приборной доске. Джей, руки работают?

– Да, паралич почти закончился.

Мэтт и женщины выбрались. Гарри вышел самостоятельно, двигаясь рывками, но все же держась прямо. Он отказался от помощи и понаблюдал за Худом. Тот открыл приборную панель и стал ковыряться внутри.

– Мэтт! – позвала Лейни.

Она стояла в дюймах от обрыва.

– А ну назад! – крикнул он.

– Нет! Подойди!

Мэтт подошел. За ним и миссис Хэнкок. Все трое стояли у края бездны, глядя вниз, на свои тени.

Солнце светило им в спину под углом сорок пять градусов. Туман из водяного пара, который этим утром накрыл южную сторону Плато, теперь лежал прямо за краем обрыва, почти у их ног. И они смотрели на свои тени – три тени, уходившие в бесконечность, три темных тоннеля, все уменьшавшихся по мере того, как они пробивались сквозь освещенный туман, пока их размытые края не исчезали совсем. И каждому из троих казалось, что только его собственная тень окружена маленькой, яркой, совершенно круглой радугой[69].

К ним присоединилась четвертая тень, двигаясь с трудом.

– Эх, камеру бы, – простонал Гарри Кейн.

– В жизни не видел ничего подобного, – сказал Мэтт.

– Я как-то видел, давно. Было похоже на знамение: я, представитель человечества, стою на краю мира с радугой вокруг головы. В ту ночь я присоединился к Сынам Земли.

Послышалось глухое жужжание. Обернувшись, Мэтт увидел машину. Она проплыла мимо него по лужайке, остановилась у края, перелетела его, зависла над туманом и затем погрузилась в него, как ныряющий дельфин.

Гарри повернулся и спросил:

– Все установил?

Худ стоял на коленях на траве – там, где прежде покоилась машина.