Хроники Кадуола

Флоресте продолжал метаться по камере: «Долгие годы я был человеком далеких перспектив, грандиозных планов. Мой взор терялся в недостижимых далях в то время, как я терял почву под ногами. Но теперь, в последние часы моей жизни, все должно измениться!» Он подошел к столу, уселся, взял авторучку и с величайшим вниманием принялся писать мелким аккуратным почерком. Закончив, он поднял голову и прислушался: «Кто это говорит в конторе?»

«Марк Диффин, надо полагать».

«К нему кто-то пришел. Пригласи их обоих».

Глоуэн постучал в дверь. Марк Диффин заглянул в смотровую щель: «Что вам нужно?»

«Кто с вами говорит?»

«Бодвин Вук».

«Флоресте желает, чтобы вы оба зашли к нему на минуту».

Дверь открылась, и в камеру вошли Марк Диффин и Бодвин Вук.

Флоресте встал: «Я принял важное решение. Оно может показаться странным всем присутствующим, но я считаю его правильным и единственно возможным. Наконец я смогу успокоиться». Он указал на только что составленный документ: «Это мое завещание. Я проставил на нем не только дату, но и точное время суток. Я его прочту:

«Адресуется всем заинтересованным сторонам.

Это мое последнее и окончательное завещание, собственноручно составленное вечером дня моей казни. Как могут подтвердить присутствующие свидетели, я нахожусь в здравом уме и в спокойном состоянии духа. Это завещание заменяет все предыдущие, в частности и в особенности то завещание, в котором я назначил наследницей всего своего имущества Симонетту ко-Клатток-Зигони. Это предыдущее завещание, в том числе все его положения в целом и по отдельности, настоящим отменяется и становится недействительным. Отныне, по своей воле и тщательно продумав все последствия своего решения, я назначаю наследником всего своего состояния, существующего к моменту моей смерти, в том числе всех денег, банковских счетов, ценностей, хранящихся в сейфах Мирцейского банка в Соумджиане, других ценных вещей, произведений искусства и драгоценных камней, всех видов земельной собственности, недвижимого и движимого имущества, личных вещей и прочей собственности капитана Глоуэна Клаттока — в надежде на то, что он использует эти средства и доходы с этих средств во имя достижения известной ему дорогой моему сердцу цели, а именно строительства так называемого Нового Орфеума на территории станции Араминта. Я скрепляю это завещание своей подписью в присутствии нижеподписавшихся свидетелей»».

Флоресте взял ручку и подписался под текстом документа, после чего передал ручку Марку Диффину: «Подпишите».

Марк Диффин подписался.

Флоресте передал ручку Бодвину Вуку: «Подпишите».

Бодвин Вук выполнил его просьбу.

Флоресте сложил лист завещания и отдал его Бодвину Вуку: «Я передаю завещание вам на хранение. Как можно быстрее приведите его в исполнение и проследите, чтобы все было сделано правильно! Претензиям конца не будет, так как все средства, которые Смонни считает своими, находятся на моем счету. Намур уже собрался в Соумджиану, чтобы привести в исполнение предыдущее завещание и снять деньги с моего счета».

«Вот почему Намур так торопился утром! Надо полагать, сегодня какой-то звездолет отправляется на Соум?»

«Да, «Карессимусс», — сказал Флоресте. — Намур будет на борту».

Бодвин Вук выбежал из камеры, чтобы позвонить по телефону из конторы Марка Диффина.

«Вот и все, — сказал Глоуэну Флоресте. — Теперь ты можешь идти, а я буду здесь сидеть и размышлять о дивных и чуждых краях, где мне предстоит блуждать уже завтра».

«Может быть, бутылка вина будет способствовать вашим размышлениям?»

«Какого вина? — с подозрением спросил Флоресте. — В прошлый раз ты принес натуральный кишкодер».

«Я мог бы передать через Марка бутыль доброго «Зеленого Зокеля»».

«Это было бы неплохо».