Хроники Кадуола

Утром она позвонила Лефону Задори. Куратор музея «Фунусти», как и прежде, облачился в нечто вроде развевающейся черной мантии, казавшейся Уэйнесс странной и старомодной. «Вас беспокоит Уэйнесс Тамм, — сказала она мрачноватому собеседнику с продолговатой физиономией. — Если вы помните, я уже звонила вам из усадьбы «Попутные ветры», в районе Шиллави».

«Конечно, помню! Вы прибыли быстрее, чем я ожидал. Собираетесь в музей?»

«Если это будет удобно».

«Заняться вашими делами сейчас же было бы так же удобно, как в любое другое время. Буду рад вас видеть — более того, постараюсь встретить вас в крытой галерее у входа».

Энтузиазм Лефона Задори — несмотря на попытки последнего вести себя сдержанно — подтвердил правильность вчерашнего решения Уэйнесс не торопиться со звонком в музей «Фунусти».

Уэйнесс вызвала такси и поехала по широкому бульвару; справа тянулась набережная Днепра, слева — ряд массивных многоквартирных домов из бетона и стекла. Выше, на склонах холмов, теснились один над другим кварталы таких же жилых застроек. Наконец такси повернуло на поперечную улицу, извилисто поднимавшуюся в холмы, и остановилось у сооружения впечатляющих размеров, возвышавшегося над рекой и расстилавшейся дальше бескрайней степью.

«Музей «Фунусти», — объявил водитель. — Когда-то здесь жили князья Коневицкие! Днем господа закусывали жареной дичью и медовыми пряниками, а по ночам танцевали фанданго. Теперь здесь тихо, как на кладбище — все ходят на цыпочках в черных балахонах и даже высморкаться боятся, не спрятавшись под стол… Что, по-вашему, лучше: радости элегантной роскоши или уродливый позор педантизма? По-моему, ответ напрашивается сам собой».

«Вам следовало стать философом», — заметила Уэйнесс, выходя из машины.

«Верно! Философия у меня в крови! Но прежде всего и превыше всего я — казак!»

«Казак? А что это такое?»

Таксист взглянул на девушку с изумлением: «Как вы можете этого не знать? Ага, теперь я вижу — вы с другой планеты. Ну что ж... Казак — врожденный аристократ, бесстрашный и непреклонный. Казак не поддается принуждению! Даже если он всего лишь водит такси, он ведет себя с достоинством, приличествующим его происхождению. В конце пути он не подсчитывает, сколько ему должны, а называет первую цифру, пришедшую в голову. Если пассажир не согласен платить, так тому и быть — что с того? Водитель не удостоит его даже взглядом и уедет в молчаливом презрении».

«Любопытно. И какая же цифра приходит вам в голову?»

«Три сольдо».

«Слишком много. Вот один сольдо — можете взять или уехать в молчаливом презрении».

«Учитывая тот факт, что вы прилетели издалека и не понимаете местные обычаи, я возьму монету. Вас подождать? В музее нет ничего интересного — вы только зайдете и сразу оттуда убежите».

«К сожалению, я должна просмотреть много старых скучных бумаг и представления не имею, сколько времени это займет».

«Как вам будет угодно».

Уэйнесс поднялась к центральному портику и зашла в мощеную мрамором крытую галерею внутреннего двора, перекликавшуюся едва уловимыми шорохами отзвуков. Вдоль стен выстроились золоченые пилястры; над головой висела гигантская люстра из десятков тысяч хрустальных подвесок. Уэйнесс оглядывалась по сторонам, нигде не замечая молодого куратора. Вдруг, как из-под земли, появилась высокая худощавая фигура, размашисто шагавшая по галерее на слегка согнутых ногах, с развевающейся по ветру черной мантией за спиной. Лефон Задори остановился, глядя сверху вниз на Уэйнесс — его черная шевелюра, черные брови и черные глаза совершенно не совпадали с белизной кожи. Куратор произнес без малейшего акцента: «Судя по всему, вы и есть Уэйнесс Тамм».

«Совершенно верно. А вы — Лефон Задори?»

Задори с достоинством кивнул. Внимательно изучив Уэйнесс с головы до ног, а затем с ног до головы, он слегка вздохнул и покачал головой: «Невероятно».

«Почему?»

«Вы гораздо моложе, чем я ожидал, и вовсе не так внушительны».

«В следующий раз я пришлю свою матушку».

Продолговатая костлявая челюсть куратора отвисла: «Я выразился неосторожно! По существу...»

«Все это неважно, — прервала его Уэйнесс, глядя на восьмиугольный дворик, окруженный галереей. — Впечатляющая архитектура! Я не могла себе представить подобную роскошь!»

«Да, здесь в общем-то неплохо, — Лефон Задори обозрел помещение так, будто видел его впервые. — Люстра, конечно, нелепа — чудовищно дорогое и громоздкое украшение, почти бесполезное в качестве осветительного прибора. Когда-нибудь она рухнет лавиной блестящих осколков и кого-нибудь прикончит».

«Это была бы большая потеря».

«Несомненно. В целом, Коневицким не хватало вкуса. Мраморные плиты на полу, например, банальны. Пилястры непропорциональны и неправильно расположены».

«Неужели? А я и не заметила».

«Значение нашего музея позволяет не замечать мелкие недостатки. Мы располагаем лучшей в мире коллекцией резных камей эпохи Сассанидов, не говоря уже о совершенно уникальном собрании минойского стекла. Кроме того, нам принадлежит полный комплект миниатюр Леони Бисмайе. Работа нашего отдела семантических эквивалентов также считается выдающейся».