Хроники Хокмуна. Рунный посох

Шенегар Тротт выглядел изнеженным аристократом, но Хокмун видел его в сражении у брода Вайзна на Рейне, когда граф под водой проскакал по дну реки до вражеского берега. Вельможи Темной Империи оставались для герцога Кельнского загадкой. Они казались ленивыми и изнеженными, но при этом были бесстрашны как звери, с которыми себя отождествляли, а зачастую и свирепее их. Однажды Шенегар Тротт отрубил руку у кричащего младенца и обглодал ее на глазах у несчастной матери.

— Ну что ж, — вздохнул Хокмун. — Поедем напрямик через лагерь. На том конце заночуем, а утром попробуем выбраться.

Они медленно ехали по лагерю. И время от времени д'Аверк отвечал на приветствие какого-нибудь Вепря. На противоположном краю лагеря они спешились и достали походное снаряжение воинов, убитых ими в корчме.

Стоя в стороне, д'Аверк смотрел, как его товарищи готовят ночлег.

— Иначе нельзя, — объяснил он. — Военачальнику моего ранга не пристало трудиться наравне с подчиненными.

Несколько оружейников из Ордена Барсука подкатили к ним тележки, нагруженные запасными топорищами, эфесами, наконечниками для стрел и копий. Был там и точильный станок.

— Не нужна ли вам наша помощь, братья Вепри? — спросил один из них.

Хокмун смело вытащил из ножен затупившийся меч.

— Надо его наточить.

— А я потерял лук и колчан со стрелами, — сказал Оладан, заметив на тележке связку луков.

— А ваш товарищ? — спросил солдат в барсучьей маске, показывая пальцем на Исольду. — У него и вовсе нет меча.

— Так дай ему меч, болван! — рявкнул д'Аверк, и Барсук торопливо подчинился.

Когда они полностью вооружились, Хокмун почувствовал, что к нему возвращается уверенность. Он был доволен своим хладнокровием, но Исольда приуныла.

— Еще немного железа, и я свалюсь с ног, — пожаловалась она, ощупывая тяжелый меч, который ей пришлось пристегнуть к поясу.

— Забирайся в палатку, — посоветовал Хокмун. — Там ты можешь снять оружие и часть доспехов.

Д'Аверк казался подавленным и молча смотрел, как Оладан и Хокмун разводят костер.

— Вы чем-то расстроены? — спросил Хокмун, взглянув на него сквозь щели в маске. — Садитесь, скоро будем ужинать.

— Мне что-то не по себе, — пробормотал француз. — Я всегда чувствую опасность…

— Почему? Думаете, Барсуки заподозрили неладное?

— Нет… — Д'Аверк окинул взглядом лагерь.

Сгущались сумерки, и воины укладывались спать. На городских стенах рядами стояли войска, готовые сразиться с армией, которой никто, кроме народа Камарга, еще не смог дать отпор.

— Нет, — повторил д'Аверк, — но мне стало бы гораздо легче, если бы…

— Если бы что?

— Если бы вы позволили мне побродить по лагерю и послушать, что говорят солдаты…

— Думаете, это разумно? А если к нам подойдут воины Ордена Вепря? Как мы с ними объяснимся?

— Я не задержусь. А вы, как закончите стряпать, укройтесь в палатке.

Он повернулся и пошел прочь. Хокмун хотел было остановить его, но побоялся привлечь к себе внимание. Он проводил француза настороженным взглядом.

Внезапно за спиной у него раздался голос:

— Какая роскошная колбаса у вас, братья!

Хокмун повернулся и увидел Волка.

— Да, брат, — откликнулся Оладан. — Угощайся.

Он отрезал кусок колбасы и протянул солдату. Тот поднял маску и, сунув колбасу в рот, сразу опустил ее.

— Спасибо, брат, — прожевав, сказал он. — А то у меня несколько дней крошки во рту не было. Командир наш — сущий зверь, гнал нас от самого Прованса, как проклятых французов.

— От Прованса? — невольно переспросил Хокмун.

— Ага. Бывали там?

— Случалось. Камарг уже наш?

— Почитай, что взяли. Говорят, он и двух недель не продержится. Его уже защищать некому — офицеров не осталось, да и провиант на исходе. Хоть они и убили миллион наших своим чудо-оружием, теперь им крышка…

— А что слышно об их вожде, графе Брассе?

— Говорят, помер, или вот-вот помрет. А войска охвачены паникой. Когда мы туда вернемся, наверное, все уже будет кончено. Хорошо бы, верно? Знали бы вы, сколько месяцев я там проторчал… С самого начала этой распроклятой кампании. Ну, спасибо за колбасу, братья. Хорошей вам драки завтра!

Волк побрел прочь и вскоре исчез в сумраке, испещренном тысячами костров. Хокмун вздохнул и забрался в палатку.

— Ты слышала? — спросил он Исольду.

— Да. — Девушка сняла шлем и наголенники и теперь расчесывала волосы. — Я верю, что отец жив.

Даже в темноте Хокмун увидел, что глаза у нее блестят от слез. Он обнял ее и сказал:

— Не бойся, Исольда. Еще несколько дней, и мы будем рядом с ним…

— Если он доживет…

— Он ждет нас. Он доживет.

Спустя некоторое время Хокмун вышел из палатки. Оладан сидел у гаснущего костра, положив руки на колени.

— Д'Аверк что-то задерживается, — сказал горец.

— Да… — рассеянно произнес Хокмун, глядя на городские стены. — Не попал ли он в беду?

— Больше похоже на бегство… — Оладан умолк, увидев несколько фигур, появившихся из темноты.

Это были Вепри. Хокмун похолодел.