Хроники хвостатых: Ну мы же биджу... (СИ)

- Пока не надоест или не увидишь что-то важное. Я верю твоим глазам и ушам. Мы слишком засветились именем Аме – надо залечь на дно не только ради себя, так что помимо этого можешь делать, что тебе хочется.

Юмия не знала, чего ей хочется. Свои желания накрепко переплелись с различными степенями долга; своё затерялось, сплавилось с её выверенной в пробирке сущностью. Но Лига редко даёт скучать – дела найдутся.

Взгляд невольно упал на Сейрам.

- Не спрашивай, – Шио подняла раскрытую ладонь. – Понятия не имею. Но шла бы домой, честное слово.

- Вы не были там одинаково.

- Да, но у меня-то задание было, а она сбежала. Бросила клан, год разбойничала, обокрала Облако… Да на неё плакат розыскной нарисовали, нечего лицом своим светить!

- Могло быть хуже.

- И как? – буркнула Ёко.

- Фотография.

Лисица хрипловато отсмеялась в тыльную сторону ладони. Сейрам пошевелилась, как если б слышала, что говорят о ней и собиралась проснуться только для того, чтобы надавать всем на орехи.

- Поищу твоего врача, – произнесла Шио, видя, что Хачи вот-вот проснётся. – Ему стоит знать о том, что ты очнулась. Хенге сможешь?

Орочи сложила печать. Несмотря на то, что пока что ей было трудно даже встать, чакра успела накопиться. Лицо округлилось, родовые татуировки исчезли, в том числе и на руке, а зрачок в глазах принял нормальную форму.

- Нормально.

Шио улыбнулась, перегнулась через спинку стула и, когда Юмия в лучах солнца смогла различить закружившиеся вокруг качнувшихся хвостиков былинки, нежно поцеловала в лоб, коснувшись щеки. Вышла.

Девушка посмотрела ей в след. Сейрам дёрнулась, просыпаясь резко и неприятно, и чуть было шумно не свалилась со стула. Орочи переключила внимание на неё. Хачи перестала шипеть, и они встретились взглядами. Девушка замерла, в лице читались по теням и мешком следы чего-то пустого, затягивающего, чему Юмия не знала названия в своём ограниченном спектре эмоциональных и психических состояний.

Сейрам как онемела. Против обыкновения, пришлось заговорить первой. Или права Шио, и она ещё не совсем оправилась – язык без костей стал?

- Ты лохматая, – произнесла она.

Могло выйти недоумевающе, но по интонационной окраске не дотягивало.

- А, да… – рассеянно, тронув пряди; Хачи всё ещё смотрела, как на духа умершего. – Что с лицом?

- Шио за врачом пошла.

Сейрам судорожно выдохнула. С облегчением. Наверное, понять её можно – и Орочи смутно понимала, что провалялась без сознания целых одиннадцать дней. Но без личного опыта трудно судить: Хачи везло не попадать в такие ситуации.

Юмия и в будущем обошлась бы.

Покружив по комнате, Хачи остановилась у постели. Хотела сесть, но передумала, и просто замерла у изголовья, прожигая взглядом насквозь и сжимая-разжимая нервно пальцы, лишь бы было, чем руки занять.

- Спала давно? – спросила Орочи, и это было глупо, так как нарочито приветливо.

Сейрам раскусила.

- Неважно, – раздражительно, но тут же осеклась. – Эм… тебе надо чего?

Не менее нарочито заботливо. Не умели они обе говорить, это у Шио язык подвешен и слова льют когда надо, сколько необходимо и чаще всего нужные, обласкивающие больного-раненого и устраняющего беспокойство у ждущего напарника.

Живот снова напомнил о себе бурчанием. Несильно о потянуло характерной болью.

- Есть хочу, – сказала Юмия. – Поищешь?

- Ага… да… я быстро!

Хачи шумно вылетела из палаты, хлопнув дверью. Странно, что краска у косяка трещинами не пошла. Поменяв положение широкой подушки, Орочи откинулась назад.

Наверное, на самом деле надо отдохнуть… Но только два дня.

Шио вырвалась из тесных стен больницы. Разберутся сами. Игры в ниндзя кончились, поэтому протектор она больше не носила. Уничтожить бы, все три, но пока что они лежали дома в сумках с собранными вещами.

По широким и людным улицам они с Сейрам старались не ходить. В селении ещё оставались чужаки: в день экзамена было много гостей из столицы и из соседних стран. Но светиться лишний раз не стоило.

Девушка задрала голову. Тучи ползли медленно и далеко. Прольются не сегодня или не над Конохагакуре.

Ощущение незавершённого дела преследовало Ёко. И, если быть честной перед собой, не со дня атаки – с того момента, как пересекли ворота этого селения. Что-то, что девушка не сделала; помнила, что надо, но боялась, оттягивала дальше и дальше… Над каменной головой Хаширамой качнулось тёмное пятно. Точнее, не прям над ней, но от больницы были видны остатки старого леса на высоком плато.

В нём когда-то ликорисы росли – цветы огня, света, Аматерасу, жизни. Горения, не своей смерти, крови, проклятья, но по-прежнему священные и ценные, любимые цветы всего огненного клана кицунэ. Люди теперь зовут этот цветок хиганбаной, а может, и раньше звали, да Ёко не слышала ни разу. Теперь подъём удобней: не надо карабкаться по узкой неверной тропке в камне, лестницы есть до самых макушек Хокаге.

Правда, больно приметно.

Девушка подумала, что всё же обойдёт.