Хроники хвостатых: Ну мы же биджу... (СИ)

Закрыв дверь, Шио полюбовалась на ключ. Много лет кицунэ бережливо носила его с собой, подарок в дань чужой несбывшейся любви. Поднявшись на носочки, девушка спрятала его над косяком двери. Когда дверь кто-то откроет, ключ упадёт под ноги вошедшему, или же его судьба заржаветь здесь вместе с вечно пустым домом.

А она сюда уже точно не вернётся. С Конохой и счёты сведены, и часть груза сброшены – только брат в темнице по улицам ходит. Но раз пока нет способа – не придумала она как – освободить его и обмануть Жнеца, которому отдали плату за печать, то делать здесь совершенно нечего. Кицунэ поправила плащ, закинула сумку на плечо. Необходимое – в ней, сабли за спиной, протектор можно будет выбросить в канаву или же сберечь на всякий случай.

Без сожалений покидала она временное пристанище. По дереву на ограду, по ограде – на крышу, а там её уже ждали. Шукаку расхлябанно болтал ногой и держал в руках две исходящие паром картонные коробки вместе с палочками для еды.

- Попрощалась уже? – парень протянул одну.

Ёко взяла, села рядом, открыла. Пахнуло мясным духом и горячей собой.

- Да, вчера ещё.

- И что она?

Девушка разломила палочки и хмыкнула.

- Кажись, рада, что остаётся дома. Хинате и так изменений по уши хватит на пару лет. Пусть подрастёт, освоится… – она шумно втянула лапши, выловила кусок свинины.

Рядом Шукаку с не меньшим аппетитом уничтожал свою порцию, хотя сам ещё совершенно никуда не собирался. С высоты открывался не самый лучший, но просматриваемый издали вид на то, что селение снова превратилось в муравейник: прибыла делегация Суны с предложением переговоров и их, к одобрению опытных и возмущению тех, кто помоложе, приняли. Шио видела там красную макушку, но пересекаться с ней не стала.

С Гаарой уже тоже распрощались. Да и чувствовала, что на виду парень будет, вряд ли потеряется из внимания.

- Зимы тут холодней станут, – довольно сказал Шукаку.

- Зеру учить будет. Это сейчас так, от разборок людских подальше был… К тому же, ей ещё нужно побывать на территории Юсуи. А с Гаарой что?

- А кто ж его знает, – беспечно. – Разрешится как-нибудь. Пустыня она и есть пустыня.

Ну, разрешится, так разрешится. Бремя ответственности за Гаару Шио сбросила как только он покинул Коноху. Что сейчас вернулся – не так важно. Взрослеет, учится, зряч стал. Ему только полезно.

Правда, кицунэ спрашивала не только о Гааре и не столько о Гааре. Но, судя по всему, про себя друг и сам пока сказать ничего не мог. Не решил, не думал и доверился течению обстоятельств и судьбы. Ведь не судьба ли, столь жестокая в своих путях и решениях, через страдания сплела его дорогу с путём напарника? Значит и дальше поможет – она или боги, рисующие кистями своими её тропы.

У Шукаку с Гаарой, во всяком случае, бог общий.

Когда коробка опустела, а солнце стало припекать макушку, Шио сладко потянулась.

- Только встретились, а уже сбегаешь, – фыркнул Шукаку.

- Успеется ещё, – она поднялась на ноги. – Недалеко буду, но в вашу песочницу не полезу.

- Уж точно не после того, как назвала пустыню песочницей.

С тануки Ёко не прощалась. На короткий срок, на более долгий – ей просто не хотелось. Шукаку, к счастью, понимал и разделял её мнение. Тануки вздохнул: он до последнего думал, что она задержится подольше.

Спустя пару прыжков кицунэ нырнула сверху вниз в один из проулков и скрылась с его глаз.

Если бы у Сейрам была бы чакра молнии, то она бы их метала. А так дышала тяжело, стиснув в руки кулаки, смотрела гневно, янтарь глаз потемнел. Юмия мысленно просчитывала, сколько та навела шуму и когда сюда набегут люди.

По всему выходило – пару минут есть. Предусмотрев это, Орочи нашла тихое место. Глубоко внутри, в странном месте за сердцем, но не в спине, шевелилось не волнение и не страх, но слабая тень отказа принимать это. Что-то детское, свойственное лишь детям – детям ниндзя в десять лет, детям нормальным в её тринадцать.

На поверхности и вслух Юмия повторила:

- Шио уже ушла.

- Ты!..

Хачи ударила, странно и слабо. Орочи увернулась и в не до конца зажившей ране кольнуло. Или не там? Эхом понимания отозвалось в душе, нить их связи с напарницей натянулась струной, звенела звонко – за двоих Сейрам выражала в буре эмоции.

Всю свою живую жизнь Юмия провела с Шио, молясь сначала на неё, идя потом за ней след в след. Злилась полжизни на Ёко Хачи за уход, за то, что дважды бросила, тенью памяти родителей уходя в чужие земли.

А теперь уже трижды. Не попрощавшись с Сейрам, чтобы та не бросилась за ней, договорившись с разумом Орочи – не с сердцем, лисица покидала Канохакакурэ в одиночестве.

У Юмии оставалось ещё в Конохе дело. Три зажигательных паука из глины спрятала она вечером в бывшей квартире лорда Орочимару. Не отвлекаясь от Хачи, восьмихвостая сложила руку в печать и оживила их.

Прогремел взрыв – Сейрам остановилась, удивлённо повернув голову, разумеется, не заметив, чьих это рук дело. Доски занялись мгновенно: уже поднялся дым, до них донеслись крики о пожаре.

Теперь у Шио есть лишний час, через который она будет уже далеко.