Хроники космического пирата

– Спасибо за внимание, – раскланялся бывший таксист, когда его вдохновение кончилось.

Миндалевидные глаза главного едва не вылезли из орбит, он что-то выкрикнул по-фарянски, на запястьях Квинкера сомкнулись полупрозрачные энергетические наручники. Следом заковали Дрона, последним – меня.

Нас без лишних слов отконвоировали на челнок, интерьер которого впечатлял. Нет, ничего особенного не было: кабина пилота и небольшой пассажирский отсек, так устроены многие челноки, но от идеального порядка и клинической чистоты просто тошнило.

Фарянский звездолёт был подстать шлюпке: ни пылинки, преобладал белый с розовым цвет, всё ажурно, изящно и приятно на ощупь. Нас усадили на удобные кресла, где мы и находились вплоть до самого приземления.

Фарянская планета под названием Фагнор отличалась от всего, что я видел до этого. Синее солнце окрашивало растительность в фиолетовый цвет, получался эффект чернильных сумерек. Мягко говоря, непривычное зрелище, впрочем, не лишённое привлекательности. Различных оттенков деревья, похожие на вертикально стоящих рыб, кустарники с золотистыми листьями, цветы огромных размеров, с которых стекает пузырящаяся смола – вся эта экзотика примыкала прямо к территории космопорта.

Нас провели в небольшое полукруглое строение, сняли наручники и передали фарянину в зелёной накидке.

– Раздевайтесь! – пропел он, на что Квинкер по причине природной склочности не мог не отреагировать.

– Отвернитесь, я стесняюсь! – квакнул он. – И потом, я не знаю, какой вы ориентации, а переориентироваться у меня нет никакого желания! В этом разрезе мне насрать на все ваши конвенции и положения. Прошу занести мои слова в протокол!

Фарянин выслушал эту белиберду молча, принял к сведению и нажал красную кнопку. На вызов явились два здоровенных фарянина с лицами, не предвещавшими ничего хорошего.

– Не хотите в протокол, не надо, – скидывая с себя одежду, бурчал Квинкер, – могу и так.

Дрон и я последовали примеру нашего друга, какой смысл рыпаться. Всё равно заставят переодеться. Тем более оранжевая роба уже ждала нас в виде трёх аккуратно сложенных стопок. Мы облачились в тюремное и стали похожими друг на друга.

– Иметь колющие, режущие предметы, наркотики, оружие запрещено! – инструктировал нас фарянин, когда мы предстали перед ним в новом виде. – Запрещается также пользоваться различными устройствами, средствами связи и другим технологическими устройствами.

– Интересуюсь знать! – поднял руку Квинкер. – А что разрешается?!

– Разрешается работать!

– А ещё?

– Иметь деньги в сумме не более полутора тысяч на одного заключённого.

Мы с Дроном уставились на пенальца.

– Чего вылупились? – квакнул он.

– У тебя как раз столько, – ответил я, – давай, делись. Всё равно отберут.

Бывший таксист повздыхал, почесал в затылке, но всё же признал мою правоту. Выудил из-под робы наличные, – когда только успел заныкать и, главное, где прятал, – и отсчитал полторы тысячи мне, столько же Дрону.

– Вернёте с процентами из расчёта, – меркантильная морда на секунду задумалась, – процент за одни тюремные сутки.

Через несколько минут мы уже мчались в огромном бронированном вагоне с решётками на окнах, который уносил нас прочь от космодрома. Кроме нас, там было ещё десятка два зэков, в основном мардаки. Но были и пенальцы, и даже два фарянина. А вот людей, впрочем, как и гаэлян, не наблюдалось.

За окном мелькали причудливые тени, из-за большой скорости и синего сумрака разобрать детали было непросто. Однажды в окно влепилось что-то тяжёлое и размазалось жёлтым пятном. Если здесь такие насекомые, лучше на свежем воздухе не гулять.

Мерное покачивание вагона постепенно сделало своё дело, я впал в забытье. Мне снился Марк, он целовал Лидочку, та грозилась всё рассказать мужу. Тут же возник муж, им оказался Чернятински. В одной руке негодяй держал голову Линды, в другой топор. Неожиданно Линда открыла глаза и, глядя на меня, прохрипела:

– Вставай! Прибыли!

Я очнулся, меня теребил Квинкер:

– Прибыли, говорю!

– Куда? – прошептал я, вытирая со лба пот.

– На курорт!

Я глянул в окно, вагон стоял прямо напротив больших чёрных ворот. В обе стороны от них тянулся высокий забор с колючей проволокой. Как ни многообразна Галактика, а тюрьмы похожи как близнецы-братья. Возле ворот маячила фигура в малиновой накидке, которую украшала блестящая блямба. Не надо быть гением, чтобы понять: нас осчастливил присутствием сам начальник лагеря. Ну, или его заместитель, хрен редьки не слаще.

– Вы все! – высоким голосом пропел он, когда мы выгрузились из вагона. – Куски дерьма! И не стоите ничего!

Фу-у, как неоригинально и истоптано! Какая жалкая пародия на Голливуд. И всё-таки странно: фаряне, попадавшиеся мне до этого, были исключительно вежливыми и могли часами цитировать выдержки из документов. Этот же напротив был нарочито груб, неотёсан, несдержан. Впрочем, исключения только подтверждают правило.

– Повторяю! – продолжало плевать ядом начальство. – Вы – отбросы общества, которые…

– Сам дурак! – буркнул Квинкер, чем привлёк к себе внимание малинового.

Он угрожающе склонил голову, подошёл к жабоиду.