Хроники Ламмеры: Шёлковая Песнь

Мари сняла с него технику немоты, чтобы того смогли услышать. Командир, стиснув зубы, оказался без выбора. Жизнь была важнее выполнения миссии, и тот громко приказал: «Белый флаг! Мы проиграли, всем сложить оружие!» Уставшие вашаки стали потихоньку выбираться из вигвамов, чтобы узнать, почему вдруг всё стихло, кто победил? Командир злобно смотрел на Мариам, а в центре кланового дома лежали трупы солдат Лакшата и охотников Суры.

Бой наконец окончился. Оставшихся в живых солдат привязали к деревьям, а командира вели к старейшине под дулом ружья, пока Мариам перебинтовывала плечо Дзина в одном из шатров:

— Так… Не двигайся резко… Скоро закончу.

— Мы победили, круто мы их, да?

— На этот раз ты меня спас, только в следующий раз не двигайся так с открытой раной, хорошо?

— Главное — победить, раны потом можно залатать.

— Но я же переживаю, хоть обо мне подумай. — заканчивая накладывать последний слой бинтов, немного нахмурилась.

— Тогда сам буду бинтовать.

Мариам с маленькой злости затянула ушки узелка бинтов потуже:

— Тебя точно манерам не учили, малыш Дзин. — обиженно фыркнула.

— Ай! Я передумал: лучше ты бинтуй!

Разговор прервал вашак с перевязанным туловищем и плечом, он стучал палкой по земле, опираясь на неё и заметно прихрамывая. На его лице засияла старческая улыбка, и тот окликнул Мариам. Когда та оглянулась, то резко вскочила и со словами: «Ринго, ты жив!» кинулась на него с распростертыми объятиями.

— Мари, как мы давно тебя не видели! Ты так выросла, такой красавицей стала, тебя прям не узнать!

— А ты совсем не изменился. Старейшина ещё жив?

— Конечно! Он ещё всех нас переживет, смерть таких как он брать боится! Кстати, совсем недавно он получил прозвище.

— Радость какая! А что за прозвище?

— После того, как он сговорился с Летучим Фрегатом, его теперь и кличут «Ву Перо».

Дзин всё это время сидел в замешательстве и не мог понять каким к черту образом Мариам из клана Лакшата в таких хороших отношениях с вашаками. Что вообще происходит? В какой-то момент он не выдержал и напрямую спросил:

— Ты их знаешь?

— Ой, прости, пожалуйста; Дзин, это — Ринго. Когда я в детстве блуждала по пустыне и умирала от жажды и голода, он спас меня и привел в Суру. Вашаки не такие, как тебе рассказывают в Таньшан. Эти люди заботились и выхаживали меня, как родную. Им было всё равно на мой род и происхождение.

Ринго стоял и слушал всё. Его глаза были на мокром месте и смотрели на Мариам, вспоминая, какой она была маленькой и беззащитной; и в какой-то момент из его сухих губ вышли полные чувств отцовской любви слова: «Да как я мог тебя там оставить, бедную, голодную…» Вашак прикрыл ладонью верхнюю часть лица, дабы не видели его слез; его губы дрожали, а перед глазами всплывали воспоминания: как маленькая Мари играла с ребятами и танцевала вокруг костра каждый темный вечер, держа в руках пару маленьких перьев; как Ринго учил её читать и писать, она была смышленой и иногда поправляла своего учителя, после чего тот гладил её по голове и хвалил; как она вставала рано утром и с улыбкой здоровалась с каждым жителем Суры. Как же давно это было…

Мариам взяла Ринго за руку и сказала:

— Прости, что не навещала вас.

— Да что уж нам. Главное, чтобы детки росли здоровыми, ты за нас не переживай.

Мариам сняла с мочки уха сережку и положила её на ладонь Ринго:

— Когда покончу с Маликой, я обязательно вернусь и останусь здесь жить.

— А как же клан? Ты же наследница.

— Мой настоящий дом здесь, в Суре, рядом с вами. — обняла Ринго и чувствовала родимый запах шкур животных и перьев, а в голове всплыли воспоминания о том, как иногда в Суре охотники, вернувшись с хорошей добычей играли на деревянных антарах, насвистывая теплую, летнюю музыку.

На всё это смотрел Дзин и молчал. Это та часть жизни Мариам, в которой Дзин может только наблюдать, иначе всё испортит. И в этом молчаливом ожидании он был рад за неё. Наверное, это тот самый дом, о котором она мечтала. Всё это действо прервал Ринго, вспомнив о недавних словах старейшины: «Нужно, чтобы Мариам допросила их командира».