Хроники Максима Волгина

Как будто тот сам не видел! Под просторным охотничьим костюмом это не так бросалось в глаза, а в серых криссовских комбинезонах они все выглядели какими-то роботами. Ну а те два раза, когда… Максим понял, что краснеет, и поспешил отвернуться. Но как бы там ни было, вопрос одежды разрешился.

Однако табу на все криссовское означало и еще одну, куда более неприятную для путешественников особенность этого мира. Шур правильно предположил – олли давным-давно похоронили входы в свой мир. И выходы в придачу. Хуже того, попытайся друзья раскопать нужную им спираль, коротышки не только не помогли бы, они бы все силы приложили, чтобы не допустить этого. Табу есть табу. И, что делать, было непонятно. Не воевать же с целым народом?

Да, это была проблемка заковыристее, чем «неправильная» одежда. Посоветовать, как ее решить, жители деревеньки, естественно, не могли. И в конце концов предложили единственно разумное решение: ехать в столичный город, где живет великий и мудрый правитель.

Путешествие по Од’дмеру оказалось самым быстрым и легким участком пути – если не считать полет на гравилетах в Коолайнель, прервавшийся на самом интересном месте. И уж конечно он был самым безопасным. Средством передвижения здесь служили четырехколесные повозки с двумя лавками для пассажиров, козлами для возницы и холщовым тентом, который можно было поднимать при необходимости. Тянула повозку пара животинок, по внешнему виду напоминающих то ли маленьких осликов, то ли длинноухих пони. Хоть транспорт этот и был рассчитан на четверых, а то и шестерых пассажиров, но на пассажиров-олли. Для людей и сфинкса пришлось снаряжать две повозки и срочно их переделывать: убирать лишние сиденья, поднимать выше тент. В первой разместились Шур с Гуней и корзины сладостей, во второй – Максим и Огница.

Ехали медленно, неторопливо – возницы берегли своих «лошадок», и те бежали легкой трусцой. Рессоры у повозок были хорошие, подушки на лавках – мягкие, поэтому путешествие не утомляло. А мерное тарахтение колес, покачивание и поскрипывание навевали дрему. Огница и дремала. Максим же всматривался в разворачивавшийся пейзаж.

Од’дмер оказался миром на удивление однообразным. Они ехали час за часом, делали остановки, ели, спали, снова ехали, а вокруг было одно и то же. Рощицы невысоких деревьев с круглыми кронами – все как на подбор светлые, чистые, ухоженные. Ручьи и речушки с обязательными мостиками. Деревеньки, как две капли воды похожие на ту, где путникам довелось погостить. Ровные прямоугольники полей и огородов с копошащимися на них коротышками. Луга, где паслись либо сородичи «лошадок», либо животинки размером поменьше, те, кого олли разводили для молока. Од’дмер жил чинно и размеренно. И очень неторопливо. Теперь Максим поверил, что Гуня во много раз старше его, а продолжительность жизни олли не ровня человеческой.

Здешних обитателей однообразие не угнетало, но и любопытства они лишены не были. Когда повозки проезжали мимо очередной деревеньки, местные высыпали на обочину, глазели на необычных пассажиров. Причем если людей рассматривали с интересом, но без удивления, то стоило им перевести взгляд на сфинкса, как глаза у них выпучивались, рты раззевались, а руки сами собой тянулись к макушкам.

– Эй, дядя, кого это ты везешь? – самые смелые отваживались окликать возницу либо Гундарина. Первый только обреченно «дыкал», зато второй пыжился и с важным видом сообщал, что они сбежали от попрыгунов и теперь являются почетными гостями Од’дмера. Он бы много чего рассказал, но повозка катилась дальше, а бежать вслед за ней деревенские ленились.

Максим не прочь был бы порасспросить зевак. Или хотя бы сидевшего на козлах возницу! Но понижателей ни у кого из тех, кто им пока что встретился в этом мире, не было. А без понижателей какой разговор? Оставалось смотреть и слушать.

С Огницей они тоже почти не разговаривали. Вернее, разговаривали – во время остановок. Но когда оставались вдвоем, когда вынуждены были сидеть, прижавшись друг к другу на тесной по человеческим меркам лавке, княжна смущалась, отворачивалась в сторону. И Максим смущался. Ни к селу ни к городу вспоминалось, как они купались голыми, как он прижимал ее к земле в их самую первую встречу. Он старался усмирить эти мысли, загнать поглубже, но те не подчинялись. Приходилось тоже отворачиваться, глазеть на пейзаж и думать о чем-нибудь постороннем. Какой уж тут разговор!

Лишь в самый первый день их путешествия Огница спросила:

– Макс, скажи, когда ты помешал мне убежать от лупоглазых… Почему ты был уверен, что этот Урмшур вернется за тобой?

– Потому что он мой друг, а друзей в беде не бросают. Разве у вас в Добрии не так?

– В Добрии так, но у нас живут люди. А это – не человек! Как он может быть другом?

– Какая разница? Шур нес тебя, когда ты лишилась чувств в синей пустыне. Если бы не он, ты бы умерла там.

– И я унесла коротышку от волосатых. Но это ничего не значит! Они другие, понимаешь? Не люди. Они думают по-другому, потому я не могу им доверять.

– Люди разные бывают. Могут быть люди – враги, и не люди – друзья.