Хроники Метрополии. Время вспомнить.

  Сейчас баулия бежал впереди, принюхиваясь. Они столбов на пятнадцать отъехали от фермы. Кормуша собирался оставить пса в своем охотничьем домике, вернуться в город и обеспечить себя свидетелями, когда натравленная на Копыто тварь будет вершить правосудие. Купец все выведал об обидчике: знал, в каких корчмах тот любит ошиваться, у какой девки ночует, и даже, где у окаянника схорон. На схорон у Кормуши были большие надежды - сходы и дележ контрабандисты проводили в доме сестер-тряпичниц, на отшибе города. Лучше места для нападения было не найти. Кормуша был уверен, что Копыто не отобьется, никто бы не отбился, да и окаянник сам из себя был не дюжий, правда ловкий и хитрый. Купец только боялся, что кто-нибудь станет свидетелем убийства, пойдут слухи, и ниточки разговоров и пересудов приведут к бесовикам.

  В общем, тревог у Кормуши хватало. От жары и переживаний у него даже разболелась голова. Он не заметил, как пес убежал вперед за поворот, услышал лишь пронзительный собачий визг и крики людей. Кормуша встрепенулся и остановил коня, вглядываясь в сплетение ветвей, загораживающих изгиб дороги. Спутники его за спиной настороженно замолкли. Купец пальцем показал одному из мордобойцев, чтобы тот поехал вперед, а сам осторожно двинулся следом.

  Дорога, обогнув овраг, вывела небольшой караван к заливным лугам на берегу мелкой, но широкой речушки. Столбах в пяти виднелась деревушка со ржавым шпилем Единохрамия. На лугу под открытым небом трепетал на ветру аляповатый балаганный шатер, обставленный по кругу яркими повозками. Балаганщики, как видно, стояли в этом месте уже несколько дней: в молодой траве, режущей глаза ядреной зеленью, рыжей вязью были вытоптаны паутинки троп и дорожек, черными проплешинами выжжены круги от кострищ. У края дороги валялось три овечьих тела, порванных, окровавленных и безголовых.

  Балаганный люд толпился, почему-то, на дороге. Взгляд купца уткнулся в крепкие зады силачей, разглядывающих что-то поверх голов в центре круга из пестрых тел. У Кормуши зарябило в глазах, сердце сжалось от дурного предчувствия. Кто-то из лицедеев заметил всадников, и от тихого слова балаганщики разом обернулись и расступились. Из-за их спин встал с одного колена длинноногий, поджарый светловолосый парень с окровавленными по локоть руками. У ног его лежала багровая масса, в которой Кормуша с содроганием опознал перепелова пса. Тот был уже мертв, конечно. Сажеский охотник (а это был, несомненно, он) то ли перерезал ему горло, то ли искромсал тем огромным ножом, что держал теперь в руке.

  Кормуша выругался вслух. Была бы рядом стена, побился бы об нее головой. Двести монет золотом! Куда ж Храм смотрит - средь бела дня сажеская мразь потрошит чужую собственность!

  Ї Ах ты, бесов выкормыш! Ты что ж учудил? Ї выкрикнул купец, подъезжая ближе.

  Ї Что это я учудил, добрый человек? Ї охотник угрюмо взглянул на Кормушу исподлобья, потеки крови у него на руках зловеще блестели на солнце.

  Ї Ты что, не знаешь, что вам, сажескому люду, запрещено теперь заниматься вашим лукавым ремеслом и охотиться на собственность...Ї купец чуть не добавил "Храма Смерть Победивших", но умолк на полуслове, не желая связывать свое имя с бесовиками.

  Наступила давящая уши тишина. Слышно было только, как мотается на ветру пестрая ткань балагана. Балаганщики, вопреки ремеслу, не приветствовали прохожих и не зазывали тех на представление, а мрачно переглядывались и перешептывались. Силачи, как оказалось, еще и держали в руках тяжелые цепи, на концы которых на выступлении обычно крепились горящие шары из пакли. Пара никчемышей-близнецов, одетых шутами, поигрывала короткими дубинками, может и легкими, из балаганного реквизита, но может и настоящими - Кормуше совсем не хотелось проверять. Даже криворукие-кривоногие уродцы в пестрых накидках показались ему устрашающими.

  Мордобойцы окружили купца слева и справа. Купец облизал пересохшие губы и тоном ниже проговорил:

  Ї Я, может, и добрый человек, но разбоя не потреплю. Ты зачем мою собаку забил? Тебе в лесу зверья мало? Чем пес-то мой провинился?

  Балаганщики вдруг разом загомонили, тыча пальцами на землю через дорогу. Оглянувшись, Кормуша увидел только рваные овечьи трупы. Охотник переступил ногами в высоких замшевых сапогах, витых-перевитых разноцветными ремешками, и вкрадчиво спросил:

  Ї Да неужто это твой пес?

  Кормуша неуверенно кивнул.

  Ї Какая удача. А я думал, это бесовская тварь....Однако дела это не меняет. Видишь этих добрых людей? Ї охотник обвел вокруг окровавленной рукой.

  Купец кивнул еще раз.

  Ї Твой пес подрал у них трех овец, за которых они вон в той деревне отдали два золотых.

  Ї И пятнадцать серебрушек! Ї выкрикнул кто-то из толпы.

  Ї И пятнадцать серебрушек, Ї продолжил охотник. Ї Они заметили твоего зверя на рассвете. Все видели пса?

  Ї Все, Ї нестройно откликнулись балаганщики.