Хроники Мировой Коммуны

Словом, жизнь моя в последние годы была хоть и спокойной, но насыщенной. Вечерами, после спортзала, я усиленно поглощала пропущенные в свое время книжки и фильмы. Смешно сказать – ​я и до культового «Бронепоезда Предреввоенсовета» добралась только после отставки (средненький фильм, в общем-то, сразу после войны это, конечно, было открытие, но теперь мы стали куда более привередливыми и утонченными). Еще я начала заботиться о своем здоровье – ​ну, на элементарном уровне: не есть после шести, ложиться спать не позднее одиннадцати и так далее. Если свобода – ​это осознанная необходимость, то чертовски приятно осознавать отсутствие необходимости полночи прокручивать события прошедшего дня, ища зацепки к очередному гнусному делу, а потом в четыре утра подрываться по звонку и лететь на другой конец города, а потом полдня общаться с персонажами, которых по совести надо бы пустить в расход без разговоров, а по революционным законам даже пальцем тронуть невозможно.

Так что вряд ли можно сказать, что я была недовольна своей жизнью – ​тихой, однообразной и предсказуемой. Именно поэтому в погожий весенний день, когда мы с Колей и Авророй вышли с проходной и направились в столовую, меня так ударило по нервам звуком знакомого голоса, раздавшегося со стороны электробусной остановки. Так ударило, что я резко остановилась на месте, из-за чего приотставшая Аврора едва не врезалась мне в спину.

— Марьям, ты чего? – ​спросил Коля, настороженно осматривая человека, окликнувшего меня по имени. Пожилой, лет под шестьдесят, седина в волосах, джинсы, дутая синтепоновая куртка, из-под ворота которой торчит расшитый под куфию шерстяной шарф – ​это в солнечный апрельский день! Патологический какой-то мерзляк, вообще не изменился за прошедшие годы.

– Идите без меня, я потом, может, подойду, – ​я встретилась глазами со старым знакомым, чтобы угадать, с чем он пожаловал.

– Марьям, ты уверена? – ​Коля серьезно забеспокоился. Черт возьми, его можно понять – ​киношная совершенно ситуация, а в кино после такого, собственно, и начинаются самые интересные вещи.

– Пошли, пошли, – ​Аврора, кажется, ткнула его кулачком под бок и поволокла за собой, потом вдруг остановилась. – ​Тебе поднос брать?

– Не надо, – ​я уже не отрывала взгляда от приближающегося бывшего коллеги и соратника – ​приближающегося с той же скоростью, с какой Аврора и Коля уходили к столовой.

– Ну здравствуй, Оса, – ​позывной мой, принесенный с фронта, был, если честно, неоригинален. Если у мужчин позывные были крайне разнообразными, зачастую смешными и нелепыми, то женский набор оказывался куда менее широким. Прямо скажем: не было в милиции ни одной роты, где не имелась бы своя Гюрза и Багира – ​это те, кому при раздаче не досталось «революционное» имечко типа Клары или Розы. В непростом смешанном коллективе, отягощенном не до конца изжитыми патриархальными предрассудками, женщина просто не может себе позволить самоиронию, и зачастую линия поведения в духе «не подходи – ​укушу» оказывается единственно верной. Что и отражалось в пафосно-«опасных» прозвищах.

– Какого хрена ты сюда приперся, а, старый провокатор? – ​спросила я, стараясь сохранять ровный тон.

– Я тоже очень рад тебя видеть, – ​невозмутимо ответил Матрос. – ​Как дела, как работа? С личной жизнью что?

– Во времена моей молодости порядочные девушки за такие вопросы в морду били.

– Я знаю, что ты готова броситься мне на шею от радости, но давай лучше ограничимся рукопожатием, – ​он протянул мне руку. Я огляделась по сторонам в поисках знакомых, хлопнула его по ладони и настороженно предупредила:

– Я вообще-то есть хочу, так что…

– Не поверишь, я тоже! У вас как, можно за койны пообедать или только своих пускают?

– Ты из какого леса выскочил? – ​я, наконец, позволила себе улыбнуться. – ​Тут уже лет пять бесплатная столовая для всех. Окраина города, так что вроде никто пока завод не объел.

– Ну надо же, победивший коммунизм as is, – ​мы зашли в здание столовой, сняли верхнюю одежду, повесили ее здесь же, на стоящих без особого присмотра вешалках. – ​Поесть дают бесплатно, и даже куртки в гардеробе не воруют… Не воруют же? – ​настороженно переспросил он, остановившись.

– Какой сумасшедший позарится на твой тулуп в апреле месяце? – ​не выдержала я.