Хроники Моза (СИ)

Но больше всего радости Сморчку Козлобороду доставляла волшебная игла, которая сама вышивала распрекрасные узоры и сюжеты - стоило только подумать о них, и Сморчок Козлобород думал о подвигах, о путешествиях, о фейерверках и славе, о ледяных узорах на стёклах дворцов и иногда даже о прекрасной Севериане.

Сорока принесла на хвосте, что где-то за тридевять земель или дальше жил царь, а может, король, который также, как он, вышивал крестиком.

А нимфы? Какое до них дело теперь тому, в кого когда-то, пусть ненадолго, но всё же была влюблена первая красавица Страны Грёз, которая, кажется, ни до, ни после так и не смогла никого полюбить? Какое дело до нимф тому, в кого была влюблена Лесное Дитя Илиадора, пусть даже теперь она и не заглядывает в чащу леса? Ну да мало ли у них с феей Сильвой других дел! То цветение золотых колокольчиков и очередной Лесной Бал, то мотыльковая королева пожалует с очередным визитом... Сплошные приёмы и праздники! Только в чаще леса теперь и можно спрятаться от этой суеты...

Нимфа Парнелия осталась было в Сольвейге с Фонфаром, но заскучала, бедняжка, по лесу и вернулась обратно к подругам.

Фонфар было последовал за ней, но та же скука и новое назначение - министром праздных дел - отозвало его обратно в Сольвейг.

И, повздыхав о любви, оставшейся в Солнечном лесу, и посвятив ей тридцать два стихотворения и четыре поэмы, он вернулся к своей прежней Музе Севериане, которая после пережито любовного разочарования стала вдвойне неприступна и маняща вдвойне для сердца поэта.

У Фонфара теперь появилось много новых обязанностей, и первым делом он принял закон о розах, сыгравший впоследствии важную роль в истории Страны Грёз. Теперь в Сольвейге можно было сажать только голубые розы.

Вторым и не менее важным стал закон, запрещающий носить золотые цилиндры всем, кроме министра праздных дел. И, разумеется, самого правителя, если тот пожелает на время сменить корону. А главное, Фонфаром был учреждён праздник по случаю возвращения дня в Мерцающий овраг - День Вечного Светила, который отмечается каждый день на рассвете, так что от карликов стали даже поступать регулярные прошения с просьбами отмечать его пореже...

Джад получил предложение играть не где-нибудь, а в таверне "Спой и попляши", и даже Эвиан признал его талант.

Но попасть на вечера балалайки было очень непросто. Указы Амаранта то и дело отзывали Джада на Остров Ло, где, доносил Холодный Ветер, не прекращалась вражда великанов и карликов ущелий, и только искусство могло их на время примирить. И в конце-концов, Амарант решил отправить на остров Прекраснейшую, и распри на нём прекратились. Туда же сослали Пунгею и прочих, позорящих честь Страны Грёз чародеев-вредителей. Возможно, когда-то им будет разрешено покинуть остров, но не ранее того, как их облагородит высокое искусство, а это произойдёт, вероятно, ещё очень нескоро...

Олди вернулся в Мерцающий овраг, где изобрёл особый состав для отбеливания перьев (благодаря Альбину белое оперение вошло в моду, особенно у воронов. И только Икарий с непонятным упорством продолжал довольствоваться чёрным оперением, и избежал гонения белых воронов только благодаря недюжинному таланту, а главным образом, конечно, заступничеству Амаранта).

Альбин, как и мечтал, стал не только великим поэтом, но и героем былинного эпоса, правда, всё те же злые языки утверждают, что былины о бесстрашном Альбине, победившим вместе со своими верными друзьями Чёрного Великана, слагает никто иной, как сам Альбин. Но сам ворон называет подобные слухи нелепыми.

Как бы то ни было, каждый день к нему летели письма со всех концов Страны Грёз, к которой теперь была присоединена и Долина Радуг вместе с Мерцающим оврагом, от восторженных поклонников и влиятельных персон.

В этот раз среди них было письмо министра праздных дел Фонфара.

С достоинством вскрыв его когтями и клювом, Альбин по-прежнему своему обыкновению с радостным "Урр-ра!" взлетел на плечо Мозу.

- Урр-ра!!! Собир-раемся в Сольвейг!

Услышав обещающий новые приключения клик, Жемчужина забила копытами под окнами, но Альбин её разочаровал:

- За нами пришлют ковёр-самолёт.

Но кобылу, конечно, взяли с собой всё равно. Без лошади героям появляться на людях, зверях, чародеях и прочих обитателях Страны Грёз вообще неприлично.

Всю недолгую дорогу Альбин хранил молчание и таинственный и торжественный, если не сказать напыщенный вид, так что расспрашивать о том, по какому, собственно, поводу их вызвали в Сольвейг, было совершенно бесполезно, да и не интересно, ведь, как известно, приятнее приятного только приятный сюрприз.

К концу пути Альбин сочинил стихотворение по случаю, которое назвал "Белая ворона".

Не говорите ворону "ты - бел,

А значит, одинок в своих исканьях,

Ведь если он умён, силён и смел,

То он не будет мучиться в метаньях.

А если есть у ворона друзья,

Живущие по совести и чести,

Он воин в поле!

Воин в поле я.

Вернее, в поле воины - мы вместе.

Однако он не спешил читать его вслух, а только снова и снова мысленно декламировал, и каждый раз на последних двух строфах слёзы наворачивались на его глаза.