Хроники Нарнии Том 2

Когда им все объяснили — на это пришлось потратить много времени, потому что они действительно еще как следует не проснулись, — они сразу, как и Стародум, заявили, что лишь Сын Адама может быть законным королем Нарнии. Расцеловали Каспиана, а потом предложили ему меду. Каспиану, честно говоря, меду совсем не хотелось, он не очень-то его любил, к тому же надо было есть без хлеба, да еще в столь ранний час. Но он подумал, что правила учтивости требуют принять угощение. От этого лакомства руки стали такими липкими, что он долго и с трудом оттирал их.

Простившись с Медведями, они пошли дальше, пока не оказались среди высоких буков. Там Стародум позвал:

— Типитапи! Эй, Типитапи!

Почти сразу же у них над головами с ветки на ветку запрыгала

великолепная рыжая Белка. Она была намного крупнее обыкновенных бессловесных белок, которых Каспиан часто встречал в саду возле замка. Белка была не меньше терьера, и стоило лишь заглянуть ей в глаза, сразу становилось ясно, что говорить она умеет. Если уж быть правдивым, трудность состояла как раз в том, что почти невозможно было заставить ее замолчать. Как и все Белки, она отличалась неугомонной болтливостью. Узнав, кто такой Каспиан, она сразу же приветствовала его как короля и спросила, не хочет ли он попробовать орехов. Каспиан поблагодарил ее за любезность. Грациозно прыгая, она умчалась за орехами, и тут Каспиан услышал, как Стародум шепчет ему на ухо:

— Не смотрите ей вслед! Смотрите куда-нибудь в другую сторону! У Белок считается дурным тоном подглядывать за тем, кто направляется в свою кладовку, — это выглядит так, будто вы хотите выведать, где хранятся запасы...

Типитапи прискакала обратно и угостила Каспиана орешками. Пока он ел, она тараторила без умолку, а потом спросила, не нужно ли ему переслать друзьям какую-нибудь весточку.

— Поручите это мне, ваше величество! — сказала она. — Я могу пробраться куда угодно, ни разу не ступив лапками на землю.

Стародум и оба гнома в один голос воскликнули, что это отличная мысль, и тут же забросали Типитапи поручениями к разным особам с самыми странными и диковинными именами. Всех их надо было пригласить на пир и Совет на Лужайку для Танцев ровно в полночь через три дня.

— И обязательно передай приглашение трем Горбачам, — сказал на прощание Стародум. — Мы забыли сказать им о самом главном.

Следующий визит они нанесли Семи Братьям в Трясучем Лесу. Трумпкин повел их назад, к перевалу, а оттуда вниз по южному склону, забирая на восток. Они вышли к какой-то площадке, выглядевшей очень сурово и торжественно, потому что вокруг нее были со всех сторон крутые скалы, на вершинах которых росли высокие ели. Шли очень тихо, и вскоре Каспиан почувствовал, что земля у них под ногами слегка подрагивает — как будто где-то глубоко внизу работали тяжелые молоты.

Трумпкин подвел их к камню размером с бочку для дождевой воды и топнул по нему ногой. Спустя довольно долгое время кто-то приподнял его снизу и сдвинул в сторону. Под камнем открылась круглая темная дыра, из которой на них пахнуло жаром и вырвались клубы дыма и едких паров. Из дыры высунулась голова гнома, очень похожего на Трумпкина. Между ними начался долгий и не совсем понятный для Каспиана разговор. Гном этот выглядел куда более настороженным и подозрительным, чем Белка или Медведи Горбачи, но кончилось тем, что всей компании предложили спуститься вниз.

Каспиана долго вели куда-то под землю по длинной и узкой лестнице, пока он не увидел снизу отсвет красного огня. Там, на дне, была печь, а все помещение представляло собой кузницу, которую из угла в угол пересекал подземный ручей. Два гнома возились с мехами, еще один держал клещами кусок раскаленного докрасна металла, четвертый изо всех сил бил по нему молотом, а еще двое шли навстречу посетителям, вытирая на ходу свои маленькие жесткие ладони какими-то жирными тряпками. Они не сразу поверили, что Каспиан им друг, а не враг. Когда же все утряслось, гномы-кузнецы в один голос вскричали:

— Многая лета королю!

И они вручили гостям замечательные дары. Это были кольчужные рубашки, шлемы и мечи для Каспиана, Трумпкина и Никабрика. Барсук, если бы захотел, тоже мог получить такие же. Но он заявил, что он — Зверь, Зверем и останется, и если не сможет собственными когтями и зубами защитить себя и своих сородичей, значит, не стоит и защищаться. Оружие и доспехи были удивительно красивы, изящны и прочны, а тонкость работы превосходила все, что доныне приходилось видеть Каспиану. С особой радостью он принял меч гномовой работы, по сравнению с которым его собственный выглядел мягким, как из жести, и неуклюжим, как простая палка. На прощание Семь Братьев (которые все были Красными Гномами) обещали непременно явиться на пир на Лужайку для Танцев.

Чуть дальше путники разыскали в сухом каменистом ущелье пещеру пяти Черных Гномов. Гномы разглядывали Каспиана с нескрываемым подозрением, но наконец самый старший из них сказал:

— Ну что ж, коли он против Мираза, почему бы не принять его как короля...

А следующий по старшинству добавил: